Что такое «Битлджус» Тима Бертона, снятый им в далеком 1988 году? Упоительное хулиганство, неуемная подростковая фантазия, комедийный ужас и ужасающая комедия, оригинальный художественный мир, созданный на резком контрасте слащавой буржуазной благопристойности и макабрической иронии, адское смешение техник и стилей (ваша жизнь легко может стать мультфильмом, а уж смерть — тем более!). Словом, боевая юность постмодернизма. Обаятельный Майкл Китон во всем блеске британской эксцентричности, в полосатом костюме и безумном гриме жизнерадостного висельника. Семнадцатилетняя Вайнона Райдер — Лидия Дитц, похожая на нежнейшую черную асфодель (и с такой же верхушкой, то есть прической). Ее мама и папа — семейство невыносимых американских обывателей Дитц (Кэтрин О’Хара и Джеффри Джонс). Чета влюбленных молодоженов (Джина Дэвис и Алек Болдуин), ненароком скончавшихся и превратившихся в призраков, их одинокий дом на холме, макет города на чердаке, полная инфернального задора музыка Дэнни Эльфмана и так далее.

Реальность в очередной раз оказалась недостоверной, жизнь в макете показалась равноценной заменой, Гринуэй и Линч уводили в свои миры, смешивая образы классической живописи или кино в то, что тогда называлось «постмодернистским коктейлем», и поколение, рожденное в 1970-80-х, смаковало этот «коктейль» из воображаемой «чаши бытия с закрытыми очами». Позже выяснилось, что то была не чаша бытия, а чашечка из кукольного сервиза. А потом и это оказалось неправдой.

К сюжету «Битлджуса» Бертон собирался вернуться уже давно (почти на мази был проект «Битлджус на Гавайях», где намеревались соединить буржуазный тропический рай с немецким экспрессионизмом, чтобы уж совсем обхохотаться). На создание сиквела (включая неоднократные переделки сценария и голливудские забастовки то сценаристов, то актеров) ушло больше десяти лет. Вайнона Райдер под большим секретом рассказывала, что через 27 лет «Битлджус» вернется. Прошло 36.

«Битлджус-2» мог бы стать одним из тех неловких возвращений легенд массовой культуры, подобных попыткам перезапуска «Чужого» или «Властелина колец». Мог бы (чисто теоретически) совсем наоборот — оказаться сбывшимся фантастическим пророчеством, как третий сезон «Твин Пикс». Но Бертон не сделал ни то, ни другое (или того и другого понемножку). Время, прошедшее с премьеры фильма, который вывел карьеру режиссера на принципиально новый уровень, стало самостоятельным персонажем комедийного ужастика. «Смерть за работой» на Шоколадной фабрике.

Казалось бы, все живы, все на месте: если актера из первого фильма нет в кадре, значит, его просто не позвали (Болдуина, Дэвис, Джонса — по очень разным причинам). Декорации дома и города воспроизведены в точности, пейзажи снимали на старом месте, все, с чего можно «стряхнуть пыль», пропылесосили, полосатый гаерский костюм Битлджуса со всеми его следами разложения выглядит свежевыстиранным, как и пародийно экспрессионистские интерьеры «скрюченного домишки» преисподней. Камера по-прежнему плавно, как ведьма на метле, летит над улочками под разухабистый мотив Дэнни Эльфмана, незабываемый хит про банановую лодку (под которую марионетками плясали буржуи в оригинальном фильме) теперь превращен в погребальный церковный гимн, а серенада крошечного Битлджуса, самого романтичного из трикстеров, по-прежнему идиотически лирична.

Ничто не заставит Тима Бертона отказаться от издевательств над мещанами, пошляками и модными среди них общественными трендами — на весть о гибели горячо любимого мужа в пасти акулы, безутешная вдова, мнящая себя художником, «стоически» резюмирует: «Почтим его память скорбным вернисажем. Мы должны излить себя через искусство горя!» Сам Битлджус не отстает — оказавшиеся в его власти нареченные жених с невестой (Лидия и кирпичного цвета прохвост в исполнении неожиданно забавного Джастина Теру) попадают в импровизированный кабинет психолога (все тот же Битлджус в очках и при бабочке): «Сразу должен обозначить, что это безопасное пространство!» — важно изрекает полуразложившийся труп с набеленной маской. «Вам нужно наладить отношения с внутренним ребенком!» — заходится он в экстазе, и самый омерзительный малыш Чаки на свете (в полосатеньком костюмчике, как у папы) вылезает из внезапно вздувшегося живота бедной Лидии. (У скольких людей в зале годы терапии пошли насмарку?)

Смешение визуальных техник в «Битлджусе-2» выходит на новый уровень. Помимо собственно живого игрового плана здесь есть фрагмент, стилизованный под «пластилиновый» мультик, черно-белая пародия на итальянскую историческую мелодраму и — самое характерное — возвращение на Сатурн, где в песчаных холмах шныряет гигантский Червь, похожий на бесконечный полосатый носок с острыми зубами (краткий пересказ «Дюны» Линча в 1988 был забавен, а в 2024 в связи с новой «Дюной» смотрится еще выразительнее). Этот носочный монстр в первом фильме был рукотворным, а потому особенно дурашливо-кровожадным. Теперь кукольная анимация оборачивается цифровой графикой — и выглядит копией, старательно имитирующей былую трогательность (собственно, тут заключена добрая половина современных кинотенденций).

И все же главная часть наследия Бертона осталась жива. Как и десятилетия назад, лучшее, что он когда-либо придумал, спродюсировал или снял — это истории, которые не столько даже сюжетом, сколько самим авторским стилем, борются с самым базовым из человеческих страхов — страхом смерти. Тут всегда канун Хеллоуина, даже если дело происходит под Рождество. Бертон всю свою карьеру сражается не только за права «странных детей», мрачных молчунов и мечтателей (все началось как раз с готической нимфы Лидии), но и за права потусторонних чудовищ, реабилитируя фантомы бессознательного. Во втором «Битлджусе» хватает живописных страшилищ, но точнее всего, пожалуй, получился образ милого дедушки Дитца — от сгинувшего в океане лидиного папы осталось тело в костюме, с головой, откушенной крупной акулой по самые плечи. Это несколько затрудняет для него процесс общения — при разговоре откуда-то изнутри, из перекушенной артерии, то и дело выпускается маленький фонтанчик крови, и дикция выходит до неловкости булькающей. Однако все это не помеха для жизнерадостного американца, и точно не повод отказываться от личного счастья. Покойный мистер Дитц, несколько озадаченный, но не теряющий оптимизма, — превосходный образчик добротнейшего гротеска. Обыденное, ужасное, смешное, психологически табуированное, фантастическое — здесь сконцентрировано все вместе.

Возвысив бытовой цинизм до поэтических высот эксцентриады, Бертон получил самый яркий образ своего фильма: идеальный «труп невесты». Ящики на «складе невостребованных конечностей» вдруг начинают подпрыгивать, раскрываясь, — и из каждого из них на место главной встречи, к фрагменту части головы с рукой, сползаются женские останки, столь безупречные по форме и белоснежно-загробному оттенку, что принадлежать они могут только Монике Белуччи. Благородная сеньора с неподражаемым изяществом скрепляет вновь прибывших строительным степлером, методично пройдясь по кривому шву на лице, и победно улыбается в финале, словно все это было не спецэффектами, а самым что ни на есть подлинным переживанием. «Эта женщина собрала себя буквально по кускам!» — оценивают персонажи фильма трудную судьбу коварной и загадочной супруги Битлджуса. Но только ли она?

Замысел сиквела, конечно, вынашивался Тимом Бертоном давно, но нужны были эти 36 лет, чтобы эффект старой сказки проявился вполне. «Битлджус Битлджус» если и вызывает неподдельное зрительское волнение, то, конечно, не мастеровитым следованием прежнему образцу. А тем, что течение времени интереснее финальной точки. Смерть, даже в самом затейливом гриме и с самыми разудалыми манерами, проигрывает неумолимой обыденности. Главные трюки «Битлджуса-2» связаны с актрисами (Майкл Китон замечателен, но неизменен в своей маске). Первое появление Лидии Дитц — теневым силуэтом в окне дома с привидениями — это посильнее спецэффектов (режиссер в курсе). Черные кружева, вздыбленный мрак вместо прически и затейливая вороная челочка, грим леди Лигейи — все на месте. Просто взгляд другой — теперь Лидия среди взрослых, и Вайнона Райдер, слегка прищурившись, с вызовом встречает взгляд камеры. Ни время, ни ад, ни черт, ни Битлджус не способны сделать буквально ничего с Делией Дитц — Кэтрин О’Хара впрыгнула в роль, как в старые тапочки. Моника Белуччи рассказывает другую историю — о том, что ненадежность живой красоты не имеет значения там, где начинается работа кинокамеры. Каждая из этих женщин и актрис «собирала себя по кускам», даже если не пользовалась строительным степлером.

Каждая, кроме новой заводилы среди «странных детей» — Астрид, дочери Лидии, и сыгравшей ее Дженны Ортега. Вот тут не вспомнить ни единой трещинки, молодое дарование с начала своего пути выдает один цельный образ за другим. Это ее романтическая бука Уэнсдей реанимировала карьеру Тима Бертона, который, как совсем недавно казалось, не способен уже даже на самоповторы, и подумывал удалиться на покой. Астрид — не Уэнсдей, но и ее выразительного личика и неотразимого юношеского отчаяния хватило, чтобы заплясали веселые трупы, а призраки принялись мечтать. И ночь Хеллоуина оказалась вновь темна и полна ужасов и хихиканья. Слухи о смерти постмодернизма распускает сам постмодернизм.