По сюжету действие происходит в токийском аэропорту Нарито, а не в Сахаре и не в Каракумах, но по сцене рассыпаны килограммы песка. Долгая экспозиция: персонажи ходят, месят песок ногами, словно в затянувшемся ожидании земли обетованной. А может быть, все объясняется безнадежней. Просто старая усталая цивилизация погружается под землю, а новые ветра и веяния спешат занести ее песком.

Худрук Александринки Валерий Фокин начинал ставить пьесу своего сына Кирилла Фокина «Честная женщина» в Москве, в Театре Ермоловой — том самом, который когда-то, в начале перестройки, этот режиссер поднял из состояния ничтожества и превратил в очаг острой социальной публицистики. Но на этот раз что-то не разгорелось, и «Честная женщина» перебралась на Новую сцену Александринского театра, став заодно то ли творческим отчетом, то ли своеобразным — тихим, но твердым — манифестом Валерия Фокина по случаю юбилея.

Список действующих лиц, как и краткое изложение завязки, могут озадачить. Тут есть и представитель Исламской Республики, и председатель(ница) партии «Восточная Свобода», есть, как у Гоголя, русский посланник, американский посланник, а международная инициатива «Надежда-21» презентует всем перечисленным лицам проект «Оксиджен». По правде говоря, сначала с испугом вспоминаешь пьесы Генриха Боровика и прочую развесистую «Международную панораму», которой было немало в театре и кино во времена, когда Фокина назначили в Ермоловский театр.

Когда экспозиция заканчивается, испуг отступает, приходит радость узнавания: черт побери, это ж «Иранская конференция». Готов биться об заклад, что именно пьеса Ивана Вырыпаева спровоцировала Кирилла Фокина на написание «Честной женщины». Вырыпаеву, пожалуй, все равно, о чем писать — можно про Холокост, можно про Иран, главное — услышать шепот Господа в своем сердце и отдать Вселенной самое дорогое. (Вселенная, меж тем, притаилась и ждет, когда Иван Вырыпаев отдаст ей свои драматургические штампы). Если выбрать оружием поэтическую метафорику, «Честная женщина» вряд ли устояла бы на дуэли с «Иранской конференцией», но по части актуальности и знания нынешнего «глобального мира» Кирилл Фокин может давать Вырыпаеву большую фору.

Упомянутый проект «Оксиджен», предполагающий борьбу с засухой за счет получения воды из атмосферы, оказывается удобным дипломатическим механизмом для запуска ближневосточной разрядки. В обмен на воду Зияд Ассем Ансари, правая рука диктатора некоей «Исламской республики», готов даже пустить в страну наблюдателей от МАГАТЭ — а, значит, фактически отказаться от ядерной бомбы. Исламскую республику соблазняет замаячивший шанс на смягчение международных санкций. Но в долгосрочной перспективе отказ диктатора от бомбы сулит новые возможности для оппозиции, партии «Восточная Свобода», чья пламенная лидерша Хирши Али пока что оппонирует в эмиграции. Сделка, кажется, выгодна всем — и мир обречен измениться к лучшему.

Нет нужды пересказывать: читатель уже представляет себе в общих чертах специфику пьесы. Тут есть и проблемы арабского мира, и профессиональные механизмы практической дипломатии — они максимально упрощены, но только до известного предела. Спектакль проходит по тонкому бритвенному лезвию: чуть влево — начнется сонное занудство, чуть вправо — и артисты Александринки, изображающие арабов и читающие дипломатические ноты, покажутся смешными и ряжеными.

Сказать, чтобы спектакль всегда блюл идеальный баланс в этом своем опасном путешествии, будет чрезмерным комплиментом — там есть зоны некоторой шаткости, но к вящей чести Валерия Фокина равновесие удается удержать. В собравшихся за овальным столом переговоров — стеклянным, как и ширма, перед которой он выставлен (сценограф Семен Пастух, работая в духе пьесы, стремится не занавешивать сути), — высокопоставленных персонажах режиссера волнуют не столько их идейные платформы, сколько простые человеческие реакции. Они здесь и убедительны, и многозначительны. Вот Ансари (Игорь Мосюк) требует чая (едва ли не с малиновым вареньем) и, только пригубив, отодвигает. Барственная наглость — и едва ли не жалостное ощущение собственной неполноценности, комплекс прокаженного. Способная на чудеса характерной игры Анна Блинова (Хирши Али) поражает ровной непроницаемой маской: даже в минуты экзальтации у нее безупречное лицо борца без страха и упрека. Кто-то скажет — злое лицо. Балагур и рубаха-парень Леттерман, американский посланник (отличная работа Александра Лушина), садясь за стол переговоров, закрывается ковидной повязкой со звездно-полосатым флагом, вмиг превращаясь в неприятного крючкотвора. Стоит ли говорить, что все это человеческое дано в спектакле мелкими штрихами и в осторожной пропорции? В морозной режиссуре Фокина трудно представить актеров, размазывающих картины маслом.

В той же прохладной, чуть отстраненной, европейской манере ведет свою героиню исполнительница заглавной роли Марина Игнатова. Пока Мадам (так тут называют миротворческую активистку — главную вдохновительницу «Оксиджена») не уйдет на перерыв, не упадет бессильно на диван, не снимет парик, обнажив безволосую голову раковой больной, не сожмет челюсти в пароксизме боли, а взгляд ее не станет на мгновение пустым, испуганным и стеклянным. Марина Игнатова играет эту роль не просто хорошо — она играет потрясающе. Невероятно. Объем роли и мастерство актрисы требуют превосходных эпитетов и восклицательных знаков. Ее шаткая походка вызывает желание выскочить на сцену и поддержать. Ее стоический дуэт с бессловесной ассистенткой (Елена Зимина) мерцает неконтролируемым сиянием культурных ассоциаций — от Мило Рау до Фасбиндера. Ее монологи (или диалоги с собственным молодым двойником, возникающим на проекционном экране) — соль печальной мудрости (в молодости, «при министре Козыреве», все в жизни казалось проще), но и гимн упрямому, как инстинкт, идеализму.

Спойлер: на самом деле героиню зовут Надежда. Метафора лобовая, но из сильных. К финалу надежды почти не остается. Оказывается, всем сегодня удобнее без надежд и разрядок. Тоталитаристы и диссиденты ведут подсчет выгод и предпочитают оставить статус-кво, русский дипломат радостно напивается с американским, обсуждая, как красиво они в очередной раз поругались на людях. Торжествует всемирная коррупция непримиримых противников, которым так удобно сложившееся положение вещей. Смертельно больная и смертельно одинокая Надежда корчится от боли на операционном столе под песню Анны Герман. В небе незнакомая звезда.

Валерий Фокин не раз в интервью причислил свой новый спектакль к «политическому театру». Навряд ли теоретики его поддержат; политический театр, как ни крути, испокон звал на баррикады. Или — реже — звал с баррикад. У «Честной женщины» вряд ли будут политические союзники или враги: тут говорится немало неприятного и для левых, и для правых, и для белых, и для красных, но говорится негромко. Тут никто не харкает лозунгами с авансцены, не подлизывается, но и не плюется. Но когда режиссер предъявит свой самый смелый кунштюк, и Надежда в финале заговорит с публикой, называя окружающие ее пески декорацией, а себя — актрисой, выяснится, что высшей формой политики для Валерия Фокина остается театр. А высшей формой миротворческой дипломатии — актерское служение, «жизнь в искусстве». Красивая точка для манифеста безнадежного идеализма.

Во времена, когда Валерий Фокин служил в Театре Ермоловой, в моде был фильм «Маленькая Вера». Что с Верой теперь, доподлинно неизвестно. Надежда, кажется, еще жива. Колесо истории сделало полный оборот.