Стекло, ДСП с облицовкой, окрашенный МДФ, бук, алюминий, фармацевтическая упаковка, столы, офисные стулья, табуретки для ног, аптечные бутылки, цветная вода, средство от насекомых, канцелярские принадлежности, мед и соты — вот далеко не полный перечень элементов инсталляции Дэмиена Хёрста «Аптека» (Pharmacy) 1992 года, скопированный из описания произведения на сайте Tate Gallery. Не упомянуты разве что скелеты — верные спутники Хёрста, но они в этой работе, конечно, тоже есть. В 1998-м художник превратил свою «Аптеку» в ресторан в Ноттинг-Хилле, позже закрывшийся. Одноименная инсталляция существует в принадлежащей Хёрсту Newport Street Gallery, а теперь, благодаря проекту Prada Mode Moscow, «Аптека» добралась и до Москвы — временный объект заканчивает работу сегодня вечером.

Первый альянс Хёрста с модным домом Prada случился примерно тогда же, когда он замыслил свою «Аптеку». Миучча Прада предложила уже известному, но не такому раскрученному и сверхдорогому художнику, в которого Хёрст превратился в последнее десятилетие, коллаборацию — лимитированную партию сумок с жуками, из плексигласа. После Парижа, Лондона, Майами, Шанхая и Гонконга Prada Mode обосновалась в Москве — проект прославленной итальянской марки призван соединить моду с искусством и гастрономией, этими обязательными ингредиентами l’art de vivre.

Почему для «Аптеки» был выбран именно этот особняк на углу Трехпрудного и Мамоновского — один из главных столичных памятников модерна, здание Товарищества Скоропечатни А.А. Левенсона, — хороший вопрос. Хёрст объясняет, что из 20 предложенных ему московских локаций — среди них был, например, реконструированный хлебозавод на Пресненском валу, — это единственное оказалось идеальным для его задач, подойдя художнику не только по размеру. Оно подошло по статусу — и льстило Хёрсту своей историей. Одна из лучших типографий Москвы начала XX века (и одна из главных, 1900 года, построек Федора Шехтеля), Скоропечатня Левенсона печатала Антошу Чехонте и юную Цветаеву, рассказы Бунина, была в числе официальных поставщиков императорского двора.

Кроме того, особняк бросал Хёрсту вызов — художнику нужно было вписать конструкцию, состоящую из многих прямых углов, в изобилующее модерновыми скруглениями помещение ар нуво, что оказалось не таким простым делом. Однако все сложилось: изгибы и рисунок парадной мраморной лестницы особняка контрастируют с геометрическими лайтбоксами на тему четырех природных стихий. Сверкающие новоделом резные двери и оконные переплеты (они так выглядят после недавней реставрации особняка банком ВТБ) вступают в диалог с аскетичными прилавками, за которыми страждущих поят водой и кофе. Первопечатник Гутенберг снисходительно взирает с барельефа на суету мастер-классов — их участники, заранее зарегистрировавшиеся на сайте Prada, пытаются создать собственные произведения в спин-арт технике, в которой работает Дэмиен Хёрст.

Столики, стулья, шкафы с лекарствами, их утрировано гигантские упаковки и пилюли размером с голову ребенка — такая же неотъемлемая часть тотальной инсталляции Pharmacy, как ее посетители, которые ходят, фотографируют, болтают, пьют. Дивятся на прекрасных бабочек, окончивших свой жизненный путь в картинах Хёрста. Радуются бычкам, затерявшимся на стенах среди цветов. Самые любопытные зрители догадываются поднести нос к обоям с таблетками и прочесть названия совсем не лекарств, а глав из Священного Писания, которое для иных то же лекарство. И путь к спасению, от «Разрушения Содома» к «Соломону в своей славе», оказывается вдруг короток и прост.

Неутомимый Дэмиен Хёрст любит повторять себя и возвращаться к старым идеям. Период локдауна как будто придал ему силы и спровоцировала новую активность на этом поприще. Весной нынешнего года на вилле Боргезе в Риме, среди скульптур Бернини и Микеланджело, можно было увидеть его выставку Archaeology Now — поддержанную той же компанией Prada новую версию «Сокровищ с затонувшего корабля «Невероятный»» (Treasures from the Wreck of the Unbelievable). Старые «Сокровища…», оккупировавшие в 2017 году палаццо Грасси и Догану — венецианские резиденции Франсуа Пино, — конкурировали тогда, и весьма успешно, с Венецианской биеннале.

И с таблетками он развлекается почти 30 лет, неизменно преподнося зрителям медицину как новую религию. Но сейчас, когда всем только и остается что молиться на медиков, Хёрст со своими таблетками мог бы с полным правом признаться, вслед за булгаковским Мастером: «О, как я угадал!» — придя в справедливый восторг от своего прозрения. И пусть угаданная им правда жизни не принесла нам счастья, удовлетворенности от того, что современное искусство дает самый точный прогноз, это отменить не может.