Теодору Курентзису — 50. Верится с трудом. Для тех, кто его знает, Теодор, «Тео» навсегда пребудет молодым, романтическим юношей «со взором горящим». Таким его увидела, узнала и полюбила публика; таким его впервые увидела я в коридорах Санкт-Петербургской консерватории, много лет назад, когда он постигал азы дирижерского искусства в классе легендарного профессора Ильи Александровича Мусина.

К своему юбилею Курентзис подошел в блеске зрелого мастерства, славы и мирового признания. На этих словах воображение тут же услужливо рисует пышную аллегорическую картину триумфа в барочном духе, где над юбиляром парят, на фоне кудрявых облаков музы: одна держит над головой лавровый венок, другие протягивают ему орудия ремесла — дирижерскую палочку, маски, лиру и прочие атрибуты высокого искусства. Подобное полотно в жанре парадного портрета несомненно украсило бы интерьер фойе в Доме Радио, ставшего с 2019 года официальной резиденцией musicAeterna — уникального сообщества музыкантов, которое начало формироваться вокруг Курентзиса еще в бытность его главным дирижером Новосибирского оперного и с годами стало безупречным инструментом для осуществления самых изощренных, дерзких и сложных художественных планов. В многолетнем строительстве идеального оркестра и хора, в отборе музыкантов проявился его редкий талант угадывать в других тот же огонь, что пылает в нем самом. Жар первооткрывателя, стремление к эксперименту, поиск новой выразительности, стилистическое и концептуальное «переоткрывание» хорошо известных классических партитур ведет его к расширению пространства борьбы на ниве оперного театра и симфонической музыки.

Одна только мысль о Курентзисе невольно перенастраивает язык описания; хочется выражаться стилизованным языком дифирамбов и славильных кантов, прибегать к старомодным сравнениям, сочинять мифологию культурного героя. Впрочем, круглая дата несомненно дает к этому законный повод. Может, дело в том, что Курентзис — обрусевший грек, и потому в памяти невольно возникают подвиги античных героев. А может потому, что его деятельность — и он не устает это подчеркивать в каждом интервью — устремлена к достижению некой высшей метафизической цели, которая выводит его и нас за рамки сугубо культурного дискурса.

Курентзис — визионер, отчетливо осознающий свою культуртрегерскую миссию; он стремится, подобно Вагнеру и Скрябину, преобразовать мир к лучшему посредством искусства — и тем выдает свой неистребимый идеализм. Впрочем, идеализм его отлично сочетается с прагматичностью, талантом находить и привлекать к общему делу нужных и полезных людей, расчетливой, умно выстроенной стратегией продвижения культурного продукта на внутренний и международный рынки. Тому доказательство — переполненные залы на его концертах, регулярные приглашения на важные и престижные международные фестивали, уровня Зальцбурга, Люцерна и Рурской триеннале, сотрудничество с выдающимися солистами-инструменталистами и великими оперными режиссерами нашего времени. «Жанна на костре» Ромео Кастеллуччи, «Королева индейцев» Питера Селларса, «Травиата» Роберта Уилсона — гениальные спектакли, сам факт их постановки превратил Пермь на несколько лет в оперную столицу России.

Грамотное позиционирование обширного концертного репертуара Курентзиса, простирающегося от музыки Средневековья до Малера и сочинений классиков ХХ века, объясняет внезапно вспыхнувший интерес к академической музыке и оперному театру в социальных стратах, которые ранее ни в чем подобном не были замечены. В ход идет все: атмосфера тайны, сумрак, свечи, ночные концерты в храмах, визуальные эффекты, привлечение видеодизайнеров, нетривиальные формы подачи, неконвенциональные пространства, разрушение ритуалов академического концерта… Разумеется, высокие цены на билеты не останавливают местные элиты, готовые платить за честь присутствовать на концерте модного дирижера. Наоборот, в их понимании, чем дороже — тем престижнее; игра на тщеславии — беспроигрышный ход, один из самых удачных приемов пиар-стратегии, которую проводит команда Курентзиса.

С другой стороны, привлечение продвинутой молодежи, которой тоже полюбился таинственный полумрак и неформальная атмосфера камерных концертов musicAeterna — это достижение, которое трудно переоценить. С того момента, как в Петербурге появился Дом Радио — важная культурная институция, распространяющая свое влияние на культурные учреждения города, включая Филармонию и Мариинский театр — музыкальная жизнь Питера заметно оживилась. В Доме Радио с 2019 года проводятся серии бесплатных просветительских лекций и дискуссий, на которых обсуждаются проблемы философии, истории, психологии, права, отнюдь не всегда напрямую связанные с музыкой; открываются выставки современного искусства, проводятся кинопоказы и даже издается газета. Дом Радио как мультикультурный центр с самыми разными видами активностей — целиком и полностью детище Курентзиса: он придумал концепцию, а воплощать ее помогает команда, в которую с некоторых пор входит и его брат, композитор Вангелино Курентзис. Студийность, камерность, интимность концертов в Доме Радио, куда можно приходить в кроссовках и драных джинсах и сидеть на полу, наблюдая за процессом исполнения в непосредственной близости от музыкантов — соблазнительная приманка для неофитов, которые тем самым будто соучаствуют в концерте. Уж не говоря о будоражащих воображение перформансах, семинарах по contemporary dance, поэтических вечерах, студийных показах.

Курентзис исповедует принципы исторически информированного исполнительства; его оркестр играет на «правильных» исторических репликах инструментов, сам дирижер тщательнейшим образом изучает уртексты партитур Бетховена, Моцарта, Рамо, прежде чем начать репетиции. Феерическая программа, составленная из инструментальных фрагментов оперной музыки Рамо, несколько лет назад буквально взрывала залы от Петербурга до Люцерна. Оперная трилогия Моцарта-да Понте была поставлена в Перми, исполнена в год юбилея Моцарта в Москве и записана на Sony Classical, причем две части — «Свадьба Фигаро» и «Дон Жуан» — были удостоены престижной премии Echo Klassik Award.

Его интерпретация цикла симфоний Бетховена на Зальцбургском фестивале 2018 года поразила непривычно быстрыми темпами, сногсшибательным рокерским драйвом и до странности легким, летучим оркестровым звуком; сам дирижер, однако, уверял, что избранная манера, темпы и трактовка симфоний максимально соответствуют отмеченным в авторской партитуре темпам и составам.

Год назад зальцбургский «Дон Жуан» Кастеллуччи-Курентзиса стал главным событием летнего фестивального сезона. Моцарт — вообще один из главных оперных композиторов для Курентзиса: за последние 4 года только на Зальцбургском фестивале он был музыкальным руководителем трех постановок: «Милосердия Тита», «Идоменея» и «Дон Жуана».

Курентзис долго шел к признанию: его успех не был быстрым и не давался легко. Он не останавливается на месте и сегодня: исполняет старинную и новую музыку, приглашает в Дом Радио и на Дягилевский фестиваль композиторов-резидентов — среди них особо отметим Алексея Ретинского, Марка Никодиевича и Андреаса Мустукиса. Открывает новые имена и делает из певиц звезд европейского уровня — вспомним Надежду Павлову и Надежду Кучер. Привозит на Дягилевский фестиваль в Перми первоклассные европейские ансамбли от Ensemble Modern и Hilliard Ensemble до Le poème harmonique и Graindelavoix. Выступает инициатором создания новых сочинений крупными отечественными и западными композиторами — опера «Ноосферату» Курляндского, «Cantos» Сюмака, хоровая опера Филиппа Эрсана «Tristia» на стихи поэтов-заключенных никогда бы не появились, если бы не заказ от Дягилевского фестиваля, которым Курентзис руководит с 2012 года.

Недавно оркестр и хор musicAeterna вернулись с очередных гастролей. Два тура подряд по городам Европы за зиму: программа первого включала монументальную Четвертую симфонию Шостаковича — потрясающий по силе выражения и суггестии музыкальный портрет сталинской эпохи. В программе второго тура — Девятая симфония Бетховена, в финале которой звучит гуманистический призыв «Обнимитесь, миллионы!», актуальный всегда, но сейчас, в эти дни звучащий, как последний отчаянный призыв к миру на страшном историческом рубеже. Именно Девятую Бетховена выбрал Курентзис для исполнения в день своего рождения, в городе, который стал для него родным, где жил и работал Шостакович.

В этом напряженном смысловом диапазоне, от яростного антитоталитарного высказывания Шостаковича в его Четвертой — до экстатической «Оды к радости» Бетховена и следует рассматривать творчество дирижера, который искренне старается корнями врасти в топкую и вязкую петербургскую культурную почву. Разрыхлить и согреть ее концертами и лекциями, удобрить изысканными хоровыми программами, чтобы потом взрастить в ней семена просвещения, разума, любви и открытости.

Недавно Курентзис вступил в Союз композиторов Санкт-Петербурга: принес сочинения, организовал достойное исполнение, сам сел за рояль и честь по чести показал свои партитуры, следуя привычному ритуалу — так в Союз композиторов поступали еще во времена Шостаковича. Конечно, его приняли в Союз; для самого же Курентзиса это был символический акт — свидетельство того, что консервативный город, который так долго и упрямо отказывался признавать его, постепенно оттаивает, идет навстречу.

Однако отвлечемся от перечисления заслуг и достижений дирижера: лучше сосредоточимся на том, какова его сверхзадача. На мой взгляд, магистральный вектор прослеживается четко: переформатировать общественный музыкальный процесс на всех уровнях, от заказа и создания новой музыки — до исполнения; обновить филармонические и фестивальные институции; «раскрыть уши» публики, подготовив ее к восприятию радикальной, авангардной музыки и приобщив к шедеврам музыки ХХ века — например, приучить слушать Лигети, Ксенакиса, Ноно и Шаррино. Художественное руководство коллективами musicAeterna, возрождение в новом качестве Дягилевского фестиваля в Перми, который стал полностью автономным от театра и обрел новую базу в культурном кластере «Завода Шпагина», руководство Симфоническим оркестром Юго-Западного оркестра радио Германии (SWR) в Штутгарте… Дел много, идей — еще больше, а жизнь, как известно, коротка. Но, как говаривали в средние века, ars longa, vita brevis: cтаринная латинская поговорка внушает нам надежду на бессмертие.