Незадолго до открытия выставки «Ленинградский рок-клуб в фотографии» в Эрмитаж привезли ретроспективу Сесила Битона. Эти выставки чем-то похожи — как это не покажется странным. Битон, конечно, сюжет из другой эпохи, из другой культуры. И вообще, где Битон — с тревожно ожидающим, что опять выкинет его неугомонная банда-атаманда, лондонским jet set, и где — наши звезды из хтонических котельных, которым при выезде из Российской Федерации вряд ли стоит беспокоиться, что их будут осаждать фанаты? Объединяет эти два проекта не среда обитания их героев. Их объединяет невыносимая легкость бытия тех, к кому приковано внимание публики. История Битона рассказана в Эрмитаже как эпизод становления массовой культуры. Более того, кураторы из лондонского Музея Виктории и Альберта, где последнее время много и интересно занимаются археологией поп-культуры, близки к тому, чтобы утверждать, что именно Битон был одним из тех, кто формировал массовую культуру в ее нынешней формации. Об этом, пожалуй, можно было бы вести долгие споры. Как бы то ни было, любопытно то, что эти две одновременно идущие в Петербурге выставки рассказывают разные версии истории зарождения моды. Ведь Ленинградский рок-клуб — место невероятного притяжения всех и вся начиная с эпохи гонки на катафалках, как с особенным цинизмом прозвали в народе череду быстро сменявших друг друга вождей компартии, где-то до начала девяностых.

Сейчас десантирующиеся на Московском вокзале пассажиры «Сапсана» спешат прямиком на Рубинштейна. Там новый обжорный ряд Петербурга — не факт, что вкусный и сытный, но моднее вы в городе не поедите. Лет сорок назад, приехав в Ленинград, прогрессивная иногородняя общественность тоже направляла свои стопы на эту улицу. До какой-то степени цель была похожа на нынешнюю — только выпивать и закусывать тогда было модно во дворике рок-клуба или где-нибудь по соседству на детской площадке, а то и в парадном. То, что в Ленинграде был дом, где среди прочей художественной самодеятельности, разрешили играть и слушать рок-музыку, многим казалось чудом. Жизнь тогда все-таки шла под несгибаемую лирику Кобзона и вокальный атлетизм Магомаева. Давид Тухманов как-то в интервью пожаловался на трудности, с которым пришлось пробивать знаменитый «День Победы», который чуть было не залитовали из-за синкопированного ритма. Каралась даже синкопа, а тут — инопланетная цивилизация хиппи, нью-вейверов, панков и прочих денди брежневского призыва!

Среда была чрезвычайно эксцентричная, публика из рок-клуба сильно выделялась даже в толпе на Невском, где, вопреки всем стараниям фабрики «Большевичка», народ-таки умел щегольнуть. КГБ и прогрессивные комсомольцы, допустившие легализацию этой среды, сократили путь новых героев к славе. В середине восьмидесятых «Аквариум» или «Кино» могли собрать любой зал, накануне объявив по сарафанному радио о грядущей тусовке. Ни тебе рекламы, ни пиар-стратегий, так ведь и не загуглить было тогда ничего, и в Фейсбуке не перепостить. Таргетная группа как миленькая прибегала на тусовку. Коммерции в рок-музыке тогда тоже толком не было, круглые суммы и взаиморасчеты появились несколько позже.

Выставка в Строгановском приглашает нас в этот невероятный мир большой народной любви: зачарованности одних, неотразимости других. Это был культ, сравнимый с теми историями о поклонении звездам, о которых свидетельствовал в своих фотографиях Сесил Битон. Страсти кипели нешуточные, притом что в наших палестинах никакой индустрии моды и в помине не было. Магнитиздат с расписанными от руки обложками кассет, да два с половиной машинописных журнала, освещающих бурную рок-жизнь… Нарисовать на стене дома букву «А», вписанную в круг, — тогдашний знак «Аквариума», — вот и весь дизайн с пиаром в придачу. Это самодеятельное творчество совсем не вяжется с роскошью на все вкусы, которой наслаждались или были обременены герои Битона. Впрочем, опять-таки наши рок-звезды тоже обладали волшебными, по местным представлениям, вещами: щеголяли в настоящих американских джинсах, завораживали зал «Фендером», привезенным в подарок Джоанной Стингрей. Они были небожителями в коммунальной, люмпенизированной стране, вольнодумцами в эпоху, когда на предприятиях еще по инерции выпускали стенгазеты с обличением прогульщиков и алиментщиков, прекрасными дилетантами, чудесным образом умевшими то, чему никто в СССР не способен был научить, и, конечно, арбитрами вкуса. Борис Гребенщиков воспитал и продолжает воспитывать молодежь поколение за поколением. Его романтизм, поверенный иронией, поглощенность духовными поисками, непринужденно уживающаяся с сарказмом, скепсисом и неистребимой любовью к виски, многих начинает с возрастом бесить. Однако, особенно в Ленинграде-Петербурге, «через Гребенщикова» прошла едва ли не вся интеллигентская молодежь последних лет сорока. Зачарованность образом БГ и другими звездными образами его друзей/ревнителей по рок-сцене — главный сюжет фотошоу в Строгановском.

О героях эпохи рок-клуба рассказывают разные фотографы на разные лады. Вспомнили, конечно, не о всех, что неизбежно, но, конечно, поправимо. В отличие от Музея Виктории и Альберта, где нет недостатка в кураторах для подобной выставки, в Петербурге, если не во всей России, экспозиционера, специализирующегося на рок-фотографии, кажется, просто нет. Или такой куратор все никак не может самопровозгласиться — это всех только бы обрадовало. Тем интереснее непосредственный рассказ самих фотографов, которые в значительной степени и подготовили это довольно домашнее зрелище. Так ведь и рок у нас как умели, так и играли — зачастую на квартирниках и всегда вволю.