Наши музеи за последнее время стали современнее современного искусства. Выставки Пьеро делла Франческа, коллекции Кампаны, собраний Археологического музея Неаполя и Помпей — столько отменных проектов подряд у нас не было уже давно. Одному тому, что в Эрмитаже собрали Пьеро делла Франческа, могли бы позавидовать и в Лувре, и в Метрополитен. Произведения итальянского художника разбросаны по музеям Европы и США, причем едва ли не самое интересное хранится в провинциальных городках Тоскани. Попробуй их все посети, а тут экспозиция прямо в Зимнем дворце! Похоже, нам пора привыкать к выставкам мирового уровня.

«Эхо экспрессионизма» в Русском музее вселяет надежду на то, что в скором будущем привычными для нас станут и концептуальные проекты. Эта выставка предлагает альтернативную версию истории русского авангарда и постмодернизма. Так сложилось, что под авангардом у нас понимают в первую очередь кубофутуризм, абстракцию и конструктивизм. Остальным художественным движениям и группам отводятся в лучшем случае второстепенные роли. Нельзя сказать, что сложившаяся ситуация — плод недоразумения. Эль Лисицкий, Казимир Малевич, Александр Родченко и Владимир Татлин принесли русскому искусству всемирную славу. Модель Башни Третьего Интернационала продолжают реконструировать по всему миру — от Лондона до самых до окраин. В магазине венецианского музея Пегги Гуггенхайм можно прикупить не только репродукции Пикассо и Клее, но и фарфоровых крестьян, сошедших с картин Малевича. Проуны и «Черный квадрат» смотрят на нас с магнитов, прилепленных к холодильнику, с футболок и тряпичных сумок, — любимых трофеев туристов. Однако стоит ли кого-то убеждать в том, что, помимо мировых звезд, были в русском искусстве и другие чудесные художники?

«Эхо экспрессионизма» — иная версия эволюции нашего авангарда с середины ХХ в. вплоть до сегодняшнего дня. Герои выставки пока не столь известны. На первый план здесь выступают не хорошо изученные движения, но художники, близкие к экспрессионизму. По здравому размышлению это не кажется неожиданным, хотя многие искусствоведы еще недавно были убеждены в том, что даже заводить подобный разговор моветон. Между тем, спорить тут не о чем: Общество станковистов (ОСТ) и группа «Круг художников» еще в 1920-е обозначили местную экспрессионистскую традицию, уже не говоря о том, что увлечение экспрессионизмом пережили Петр Кончаловский, Илья Машков и другие художники. Впоследствии десятилетие за десятилетием арт-группы и галереи полнились сезаннистами всех мастей.

Дальше — больше. Недавно прошедшая в корпусе Бенуа выставка «Русский экспрессионизм» довела почти до абсурда желание найти в русском искусстве столько экспрессионизма, сколько и в Германии днем с огнем не сыскать. Сразу после нее снова показывать работы первой половины прошлого века не с руки. Об этом можно было бы сожалеть, ведь первоначально нынешний проект должен был начаться как раз с авангарда. Несмотря на это обстоятельство выставка в Мраморном хороша, как она есть, тем более что к ней нас подготовила еще одна недавняя экспозиция — «Земля дыбом. Из истории русского театрального экспрессионизма» в Шереметьевском дворце. Театроведы ведь тоже на эту тему писали мало. В общем, в конечном счете нет худа без добра. «Эхо экспрессионизма» подытоживает первые два проекта после того, как зритель немного запутался в этом самом «изме». Самое время для размышлений, самое время высказать новые соображения о том, как по-новому из сегодняшнего дня видится история нашего искусства.

Единая тематическая линия экспрессионизма прослеживается здесь со Второй мировой до наших дней. От блокадных рисунков Татьяны Глебовой и Александра Никольского — к картинам и графике Александра Арефьева и Ордена Нищенствующих Живописцев, запечатлевших жизнь одичавшего, послевоенного Ленинграда. От обаятельно грубой и остроумной искусности скульптур Константина Симуна — к переиначивающим дриппинг Джексона Поллока абстракциям Евгения Михнова-Войтенко, и далее вплоть до недавних холстов создателя и могильщика группы «Митьки» Владимира Шинкарева. Большой плюс в том, что выставка охватывает не столетие, но немногим более половины века: так она четче. Да и много ли было осмысленных проектов, посвященных выбранному периоду?

Художников, чьи работы представлены в Мраморном, сближает несколько вещей. Все они — сами себе я, не знающие компромиссов. Героике здесь зачастую сопутствует трагизм. Их искусство черпает силы в диалоге со старыми мастерами. Даже, казалось бы, безнадежно заезженная соцреализмом античность, оживает в их работах, рассказывают ли они о коммунальных страстях или о советской повседневности. Искусство для этих художников повсеместно и неизбывно, жизнь и мир воплощены в художественном опыте, биография неотделима от творчества. Их эстетические поиски зачастую связаны с духовными и религиозными экспериментами, как это было свойственно экспрессионистам начала прошлого века.

«Эхо экспрессионизма» обнаруживает в русском искусстве не направление и не традицию, о которых пишут в диссертациях и учебниках, но протяженность художественного опыта. Об этом явственно свидетельствуют работы трех главных героев проекта — автора «Разорванного кольца» Константина Симуна, создателя эпического цикла картин о русской глубинке Соломона Россина и изобретшего свою версию абстрактного экспрессионизма Евгения Михнова-Войтенко. Впрочем, Боб Кошелохов, Пелагея Шурига, Иван Сотников, Олег Котельников и другие жрецы экспрессионизма с не меньшей убедительностью рассказывают ту же историю.

Эта выставка вызовет споры, поскольку взгляд на русское искусство, предложенный ее куратором Екатериной Андреевой, — альтернатива общепринятым представлениям о высоком модернизме и постмодернизме в России. Еще сильнее накалит страсти то, что именно экспрессионистская линия сближает героев проекта с немецким неоэкспрессионизмом и трансавангардом, без которых сложно представить ХХ век. Ведь сопоставление с признанными мэтрами — гарантия получить путевку в будущее, куда, понятно, возьмут не всех. Ну а из наших современных художников — увы! — немногих. Главное же и пока что редкое для нашей арт-сцены достоинство этой выставки — сильная, здравая и открывающая дискуссию концепция.