По парижским меркам три года на стройку — совсем ничего. Тем более на такую стройку, какую затеял притцкеровский лауреат японец Тадао Андо вместе с молодыми архитекторами из французского агентства NeM в Bourse de Commerce. Это здание — сплав архитектуры четырех веков, многие строительные планы были давно утрачены, что существенно осложняло работы в самом центре исторического Парижа, в районе Ле-Аль. В том виде, в котором она сохранилась сегодня, Биржа датируется 1889 годом. Но архитектор Жан Блондель, один из ключевых авторов османовского Парижа, строил ее не с нуля, а перекраивал из городских хлебных рядов.

Их возвели здесь в 1763 году из-за близости к Сене — главной торговой магистрали города. С годами продажа зерна шла на убыль и склады вытеснила Биржа — в XIX веке от хлебных рядов остались лишь круговой план и металлический каркас купола (который, к слову, тоже пристроили не сразу — изначально торговые ряды располагались под открытым небом). Остекление купола, монументальные фрески, внешнее и внутреннее убранство — это уже Биржа и работа Блонделя. Еще раньше по этому адресу находился Дворец Екатерины Медичи: его единственная дошедшая до нас примета — тридцатиметровая дорическая колонна 1574 года, носящая имя королевы. По случаю открытия Bourse de commerce Филипп Паррено установил на ней инсталляцию «Гора Аналог», отправляющую в парижское небо сообщение об утопичности искусства (и отсылающую, вероятно, к философскому роману Рене Домаля).

Перед командой архитекторов во главе с живым классиком Тадао Андо стояла задача сохранить и отреставрировать все охраняемые государством приметы старинной Биржи, выведя историю на новый виток — и дав зданию новую функцию выставочного пространства.

79-летний Тадао Андо — искусный реставратор, и упражнение это ему не впервой: именно он стал автором обеих венецианских площадок Франсуа Пино. Палаццо Грасси требовался лишь косметический ремонт, а вот в старинном здании таможни Punta della Dogana Андо развернулся по полной: коробку оставил, внутренности переупаковал, да так здорово, что любая выставка там выглядит шедевром. Но вслед за своим заказчиком — одиннадцать лет назад Пино увез свою коллекцию в Венецию после ссоры с французскими властями — японский архитектор всю жизнь стремился в Париж, с тех пор как в 23 года покинул родную Японию и отправился на встречу с кумиром Ле Корбюзье. По Транссибирской магистрали Андо добрался до Москвы, оттуда — в Финляндию, а там уже и французская столица не за горами. Но знакомство так и не состоялось: он приехал в Париж конце сентября 1965 года, «Корбю» покинул этот мир в конце августа.

Андо — самоучка, профессию осваивал по книгам и на улице, характер тренировал на боксерском ринге — кажется, именно отсюда в его речи и его творчестве столько параллелей с телом. «В архитектуре должно хотеться жить в радость, если нет — нашему телу в ней неуютно». Андо — архитектор-гуманист: его стены — для человека, в них хорошо, светло, безопасно (его почерк отнюдь не случайно выдает выходца из Японии, где землетрясения — не редкость). Пару лет назад в Центре Помпиду — который, кстати, виден из окон Биржи —, проходила его ретроспектива. Наглядно, проект за проектом, она показывала, как к чистому бетону и геометрии японец постепенно подмешивал воду, открывал свою архитектуру свету и впускал в нее ветер — превращая функциональные пространства в поэтические. За этот удивительный сплав он и получил в 1995 году Притцкеровскую премию — и тогда же осуществил свой первый проект во Франции: бетонный цилиндр «Пространства для медитации» во дворе парижского головного офиса ЮНЕСКО стал символом мира к 50-летию «мирного» Устава Организации.

Сейчас, когда открылась парижская площадка Коллекции Пино, об этой работе Андо как-то совсем не вспоминают — хотя, по сути, в центре Bourse de commerce он выстроил все тот же бетонный цилиндр, вписав его в круглые исторические границы Биржи. Отличает его то, что он полностью открыт, в нем нет крышки-потолка, которая есть в «Пространстве для медитации», так что воздух и свет равномерно заполняют эти молчаливые формы. В них — простота, сдержанность, элегантность, никакой напыщенности и желания поразить. Это и поражает больше всего. Но здесь появляется еще одно любопытное ощущение (не зря же архитектор велел сверяться с телом): цилиндр, по идее, должен выступать этакой сердцевиной, ядром, обволакивающим коконом, давать чувство защищенности — но при этом пространство Андо очень зыбко. Вроде бы идеальная форма круга, но при этом — нарочитая асимметрия проемов-входов в него, а главным барометром этих сомнений выступает свет, спускающийся с величественного купола. Живописные тени, от которых не оторвать глаз, наполняют пространство радостью и красотой так, что они ощущаются физически. Но стоит только измениться свету — и бетон вновь становится холодным, так что в этой серой пустоте не найти ни одной точки опоры. «В Японии круг, — говорит Андо, — означает одновременно все и ничего». И это, пожалуй, лучшая архитектурная метафора неоднозначности современного искусства.

Про статус Collection Pinault говорить не принято, хотя этот сюжет многое объясняет в функционировании выставочных площадок Пино в Венеции и Париже. Все выставки — персональные или коллективные кураторские — посвящены исключительно художникам из Коллекции (всего Пино принадлежат около 10 тысяч произведений более 400 художников). Более того: их цель — не только продвигать работы художников Коллекции, но и «набивать им цену», а иногда и вовсе продавать прямиком из «музея». Достаточно вспомнить грандиозную распродажу Дэмиена Херста в 2017 году, срежиссированную под выставку на обеих площадках Пино в Венеции, которые по сути были галереями. То есть таких статусных гастролей, как, например, выставки Щукина или Морозовых в Fondation Louis Vuitton, у Пино до сегодняшнего дня не было и быть не могло. Фонд, принадлежащий Бернару Арно, вечному сопернику Пино, формально имеет статус некоммерческой организации. Грубо говоря, художники «отрабатывают» щедрость своего коллекционера, работая на бренды его холдинга, и в целом поднимая престиж, узнаваемость его компании. У Франсуа Пино иная схема — поэтому, например, вы нигде не найдете логотипов его luxury-гиганта Kering (Gucci, Yves Saint Laurent, Boucheron, Bottega Veneta и пр), но художников его Коллекции часто можно видеть на торгах принадлежащего ему аукционного дома Christie’s. Коллекционирование для Пино не только страсть, но и налаженный бизнес. В пользу всех коллекционеров во Франции играет закон 2003 года, поощряющий частные и корпоративные инициативы привлекательными налоговыми льготами (более 60%). И вот еще один любопытный штрих: автором этого закона является многолетний главный советник Франсуа Пино, бывший министр культуры и экс-директор Центра Помпиду Жан-Жак Айягон. Впрочем, коллекционер уже обмолвился, что списывать из налогов затраты на реставрацию Биржи не намерен, чтобы ему потом не ставили в укор строительство собственного музея за счет государства.

Инаугурационная выставка «Открытие», кажется, тоже намеренно сделана так, чтобы не будить лихо — никаких Херстов, Кунсов и прочих рекордсменов арт-рынка, от имен которых французы приходят в ярость. Опытные кураторы Франсуа Пино взяли курс на художников менее растиражированных, выверив баланс между мэтрами и молодежью — и сделав акцент на политические, социальные, гендерные, расовые или сугубо художественные высказывания (десять залов — десять мини-выставок). Не все они звучат, но их присутствие обозначено. Так, например, рядом с центральной в Ротонде скульптуре Урса Фишера — гигантской восковой копией «Похищения сабинянок» флоринтийского скульптора Джамболоньи и восковым же памятником другу, художнику Рудольфу Стингелу в полный рост — выставлены, как дань колониальному прошлому, восковые реплики стульев африканских племен. Фишер выбирал их лично в Музее на набережной Бранли и представил в компании самолетного кресла и стула из пластика — все вместе должно складываться в символ глобализации и сгореть за полгода.

Впервые из запасников Коллекции вывели на публику афроамериканского художника Дэвида Хэммоса. 77-летний скульптор, фотограф, перформер, писатель и исследователь социальных корней расизма — одна из ключевых фигур Black Arts Movement, художественного движения за права чернокожего населения Америки, возникшего в 60-е и вновь набравшего популярность на волне BLM. Вне новостной повестки дня и кураторских концепций представлены мэтры коллекции — Рудольф Стингел, Люк Тейманс, Томас Шютте, Мартиал Райс, Бертран Лавье. С самого начала Франсуа Пино, серьезно увлекшийся коллекционированием лет сорок назад, покупал работы только своих современников, которые сегодня стали живыми классиками и надежным костяком собрания.

Дальнейшие выставочные планы Биржи пока держатся в секрете. Известно только, что новый проект готовится к началу 2022 года.