Актер по первой специальности, Федоров профессионально занялся режиссурой четыре года назад и поначалу работал в регионах. В 2019-м он выпустил «Ревизора» у своего учителя Юрия Погребничко в театре «Около». Получилось как минимум неожиданно, взять хотя бы нарочито невнятную речь артистов: вместо хрестоматийного «К нам едет ревизор» зрители слышали что-то вроде «Муэ-муэ-муэ».

Лучшее в премьере «Гоголь-центра» — работы ее протагонистов. Семен Штейнберг, сыграв автослесаря Петрова, окончательно застолбил амплуа человека-невидимки со скрытой болью, к которому подобрался в фильме «Юморист» и сериале «Содержанки». Яна Иртеньева неожиданно сурова в образе библиотекарши Петровой, в которой никто не подозревает серийную убийцу. Мария Поезжаева в роли беременной студентки Марины, она же Снегурочка из детских воспоминаний Петрова, идеально похожа на сомнамбулу, неспособную ничего контролировать.

Все прочее вызывает вопросы, начиная с инсценировки и заканчивая непропорциональным троллейбусом, который заменяет павильон в сценографии Саввы Савельева (нужен был либо безупречный муляж, либо совсем отвлеченный знак, а не что-то посередине).

Едва ли не самая важная «фишка» романа — прихотливый, ни на что не похожий язык. Если на то пошло, театр уже больше ста лет использует в работе с прозой текст «от автора», поэтому ничто не мешало найти для него место в инсценировке «Петровых». Режиссер решил иначе — его право.

Но ладно бы только язык — сюжет у Федорова тоже потерял в весе. Петров в оригинале не только чинит машины в похожей на могилу авторемонтной яме — он тайком ото всех рисует научно-фантастические комиксы. О стыдном по слесарным меркам увлечении знают только жена и сын, зато для последнего графические романы отца — любимое внеклассное чтение. Эту важную линию (книга Сальникова во многом — о незаурядности заурядного) режиссер почему-то купирует почти целиком. На хобби главного героя намекает лишь сюрреалистическая анимация Нади Федотовой, стилизованная под комикс, но для спектакля, по сути, необязательная.

Главное, чего Федоров не смог или не захотел перенять у Сальникова — то, что Галина Юзефович назвала «мерцающей неоднозначностью» романа. Мир Петровых и тривиален, и фантастичен одновременно.

Кто, например, такой Артюхин Игорь Дмитриевич, загадочный собутыльник Петрова — неужели действительно бог загробного мира? Да нет, конечно, просто весельчак с удачным ФИО. Стоп, а почему его пес отбрасывает трехголовую тень? А зачем он по пьяни в катафалке катается? В конце повествования, между прочим, по радио передают, что покойник из этого катафалка на следующий день вернулся домой живым и здоровым. Снова совпадение? А может, это щедрый повелитель мертвых отблагодарил «попутчика»? Мир языческих богов прячется за миром ряженых Снегурочек, так же как и в автослесаре Петрове прячется застенчивый художник комиксов.

Читатели не знают, реально ли в романе чудо — но это еще куда ни шло. Критик Николай Александров пишет, что правдоподобные детали сюжета тоже могут оказаться наваждением. Есть основания полагать, что Петров выдумал и жену, и покойного друга, снобствующего графомана, которого (спойлер!) когда-то давно застрелил по его же просьбе. Оба, по теории Александрова — альтер-эго главного героя: друг воплощает несостоявшегося писателя, жена — несостоявшегося маньяка.

При том, что истинное положение вещей в книге неуловимо, Сальников очень подробен и точен в изображении повседневности. Скажем, персонажи путешествуют по настоящим екатеринбургским улицам: их маршруты без труда можно наложить на карту. Так «Петровы» заставляют подозревать магическую подоплеку в нашей собственной жизни, которая местами столь похожа на жизнь этих заурядных, на первый взгляд, героев. Окей, может, не всерьез подозревать — но, по крайней мере, не списывать эту трактовку со счетов.

У Сальникова сюр ненавязчиво сквозит из-за рутины, в спектакле «Гоголь-центра» он бесстыдно рвется на передний план. По библиотеке ходит призрак в резиновой маске Бродского и выкрикивает гнусавым голосом самые затасканные строчки поэта. Безымянная героиня Розы Хайруллиной появляется то тут, то там и меланхолично, но настойчиво предлагает отведать супу; кто она такая, никого не волнует.

Петрова залезает в стиральную машину и крутится в барабане вместе с одеждой. Игоря-Аида изображают два актера — Евгений Харитонов и Михаил Тройник — в одинаковых усах и кожанках (принципиальных отличий между Игорями нет, так что версия о разных ипостасях персонажа не катит). У Петрова-младшего со временем тоже появляется двойник. А Цербера, который в романе рождался из мимолетной игры света и тени, здесь показывают во плоти: хорошая идея для костюма на Хэллоуин, но грубоватая — для адаптации Сальникова.

Даже бытовые сцены Федоров наполняет гротеском: те, кто был в оригинале эпизодическими чудаками, на сцене превращаются в ходячие карикатуры. Зачем это все нужно режиссеру, в принципе, понятно. Петровы же — в гриппе, вот нам и показывают мир глазами нездорового, горячечного человека: в этом согласились большинство рецензентов. Только вот игра в больное сознание — для 2020 года слишком очевидный, машинальный подход. Все-таки роман Алексея Сальникова куда разнообразнее и тоньше. Разумеется, когда режиссерский театр имеет дело с прозой, у него нет никаких обязательств перед писателем, кроме финансовых. Но в идеальном мире трактовка делает первоисточник богаче и сложнее, а не наоборот.