Конец 1950-х, Москва. Скромная светская вечеринка в тесном литературном кругу. Невзрачного вида поэты красуются перед неброско одетыми дамами, прозаики мнутся в массовке. От оживленной толпы отделяется молодая хорошенькая женщина, едва заметно перемигивается с другой у дальней стены зала, потом с третьей, кажется чем-то шокированной, — и все вместе они удаляются в дамскую комнату, натурально, носик попудрить и посплетничать, зачем же еще. В уборной их поджидает четвертая подружка, кажется, чуть постарше остальных. Заметив общее невысказанное волнение, она прерывает напряженное молчание короткой репликой: «Вольно, товарищи офицеры!»

Это один из лучших трюков ретро-детектива «Шифр»: публика ждет от четверых его героинь чего-то женского-девичьего-мамского-бабского — и получает все это (иначе пока нельзя, товарищ), однако непременно отягощенное тайным умыслом, бестрепетной серьезностью и суровой преданностью не только своему сестринству, но и работе, которая удается лучше всего. Лучше всего эта четверка, носившая во время войны погоны от подполковничьих до лейтенантских, решает логические задачки, расшифровывает загадочные надписи и попутно раскрывает преступления, решительно, жестко, хотя и не без изящества действуя на оперативном уровне.

«Шифр» — это отечественный вариант британского сериала «Круг Блетчли» (иногда на наших сайтах он фигурирует как «Код убийства»). Первоначальный расклад и общая структура не претерпели изменений: те же четыре подруги, вынужденные скрывать в мирной жизни свою былую деятельность в разведовательном шифровальном центре (в Блетчли-парке — бок о бок с Аланом Тьюрингом и его машиной, а в нашем случае — в особом отделе ГРУ). Математик, аналитик-интуитивист и взломщик кодов, мнемоник (живой компьютер) и организатор-переговорщик. Точно так же, как и в английской версии (собственно, как и в исторической реальности стран-союзников), в мирной жизни вчерашние героини войны вытеснены на обочину: мужьями разной степени пригодности и нелепости (самодовольство и домашнее насилие — это интернациональное), бытом, а главное — общей несправедливостью мироустройства, в котором их знания и умения объявлены ненужными, а единственное место женщины — на кухне, «ну и так, по мелочи». Существенное же отличие двух версий состоит не в локализации, не во введении в круг главных пятого героя — следователя МУРа (Сергей Пускепалис), и даже не в том, что британские шифровальщицы продержались два коротких четырехсерийных сезона (плюс еще один, совместный с канадцами), наши же выдержали четыре по шестнадцать серий. Все дело в некоем неуловимом, не формулируемом прямо, но отчетливо читаемом послании. Английские леди со свойственной им доброжелательной иронией представили историю реального становления женского равноправия: вот, через что пришлось пройти тем, благодаря кому изменилась сегодняшняя жизнь. Плоды британского послевоенного женского тихого, но неукротимого бунта сложно переоценить: на излете 1950-х некая миссис Тэтчер впервые занимает место в Палате общин.

«Шифр» рассказывает совсем другую историю. Никто и никогда (без самых драматических последствий) не посмел бы обращаться с английскими леди в том тоне, который — практически без пауз — воспроизводится на экране из серии в серию. От простодушного безостановочного хамства до самого разнообразного обесценивания, от беззастенчивой объективации до иных изобретательных форм унижения. Милиционеры орут, хрипят и брызжут слюной от волнения или «по-отечески» строго вычитывают, мужья хнычут, манипулируют, лгут или попросту бьют в лицо, начальники самого микроскопического уровня грозно хмурят бровки и надувают щеки, идиоты снисходительно сомневаются в компетенции экспертов, редкий мужчина удерживается от того, чтобы не прикрикнуть на строптивицу, отформатированные советской моралью и этикой дамы-соперницы льстиво подтявкивают сильному полу. В этом отношении «Шифр» — произведение самого что ни на есть убедительного и безупречного реализма.

Куда интереснее реакции наших героинь. Нет, они, как и положено, вздрагивают от окриков, привычно морщатся от чужой снисходительности и терпеливо стискивают зубы от непрошенных комплиментов. А то и — в худших традициях советской «женской мудрости» — пропускают мимо ушей очередные претензии и умащают мужские самолюбия едой и лаской. Но ярче всего они бунтуют. «Займитесь, наконец, делом, майор!» — предлагает подследственная в первой же серии первого сезона. И изумительно красивое лицо Анны — Екатерины Вилковой — становится еще привлекательнее от того, что с него слетели разом остатки защитного кокетства, маска «женственности» спала, и осталась женщина, полная ярости, презрения и мрачного сарказма. То есть, нормальная. И ее реплика — это просто совет от офицера офицеру. Заслуга «Шифра» прежде всего в том, что женщины время от времени показаны там такими, какими они бывают наедине с собой или близкими подругами. Точно так же и Ирина — Марьяна Спивак — примечательна не только тем, как она живет, а потом расстается с мужем — ответственным работником обкома партии, то есть туповатой самодовольной тварью (безупречная в этом отношении роль Николая Токарева). И даже не тем, как она обретает счастье с новым возлюбленным (на несколько лет моложе, музыкант, лишен агрессии, умеет готовить и отлично воспитывает детей — то есть соответствует идеалу совсем не 1950-х). Но прежде всего тем, как рациональная (математичка!) и сдержанная Ирина в своей фирменной невозмутимой и элегантной манере осаживает очередного хама — и тот просто не может поверить, что это к нему, такому справедливому и достойному, обращено столько холода, и что именно он «никогда не будет майором» (в отличие от Ирины, которая уже). Особая роль в этом женском протесте у Катерины — Елены Пановой, актрисы, в интонациях которой чудом сохранилась память о советских временах и тогдашних представлениях о здравом смысле. То, как ее героиня «отстраивается» от задушевности, сердечности и глубинного сочувствия к своим собеседникам (допрашиваемым, на самом деле), двумя взмахами ресниц возвращая подполковнику (а это именно ее звание) трезвый взгляд опытного аналитика — дорогого стоит. Даже нежная Соня — Яна Дюбуи — преисполненная эмпатии и смирения перед судьбой, не допустит серьезного покушения на свое достоинство, встретив обидчика кротким, но непреклонным отказом. И это все прекрасно. И все это чистый анахронизм. Потому что все достижения свободолюбивой женственности — придающие изысканный оттенок стали красивым глазам, спокойствие манерам, вольную прямизну осанке и неотразимую морщинку насмешливой ухмылке — это из современного набора средств и реакций, доступного к тому же далеко не каждой нашей соотечественнице. Полными надежд и тайных и явных страхов пятидесятыми здесь и не пахнет. Великолепная четверка «Шифра» — наши современницы, одетые в длинные юбки и некрасивые туфли. Да что там реакции — и сами ситуации как следствие этих реакций в послесталинском СССР складывались бы совсем иначе (уход от мужа-алкоголика, уход от мужа партработника, добровольный уход от «хорошего» мужа-мямли, немножко отягощенного другой семьей, одинокая женщина, живущая по своим правилам, да и главное — участие в криминальных расследованиях). «Шифр» — это история о том, что было бы, если бы женщины были свободными и бесстрашными, «и им за это ничего не было». То есть утопия.

На этом «утопический реализм» сериала практически заканчивается. Получавший призы за режиссуру Веры Сторожевой «Шифр» в отношении режиссуры едва ли не слабее всего. Команда создателей очевидно долго работала над воспроизведением эпохи, и сделано было много, но — увы, недостаточно. Изучили, когда московская милиция носила какую форму, когда было возобновлено совместное обучение в школах — превосходно. Но нет смысла даже говорить о создании единого мира, не заканчивающегося рамкой кадра (требование к отечественной экранной продукции столь же преждевременное, видимо, как когда-то просьба к мужланам не тыкать незнакомкам). Кадр — место перемещения реквизита (подобранного со всем возможным тщанием, но вне художественных задач). Костюмы (особенно героинь) — это, несомненно, 1950-е — но с обложки журналов мод, а не из жизни. Слишком добротные, слишком новые, слишком небрежно с ними обращаются актеры. Пусть Ирина — жена партийца, а значит имеет доступ к дефициту и заграничным вещам, пусть Анна — своя в среде московских фарцовщиков, а потому держит в запасе свежую — целую! — пару чулок и не отказывает себе в качественной красной помаде (целиком отвечая за «коэффициент красной помады» — принятое в социологии именование женского протеста против нищего военизированного быта). Но салатовая трикотажная «двойка» библиотекарши Катерины — это из шокирующих решений. И можно было бы списать на случайную удачу — вот, дескать, в ГУМе «выбросили», если бы весь вещественный мир сериала то и дело не производил впечатление серии этих особых удач.

Такое же впечатление несбалансированности оставляет и кастинг «Шифра». Кто-то из актеров (и особенно главных актрис) ведет свои роли превосходно, кто-то театрально переигрывает, видимо, для «усиления эффекта» (Наталья Суркова прекрасна в роли ядовитой свекрови, но несколько чрезмерна, а Светлана Тома — невозможна), среди центральных персонажей вдруг возникают герои, сыгранные до того грубо и приблизительно, что ищешь сюжетного подвоха, уж не шпион ли, ан нет — просто дуб (бравый лейтенант Олега Гааса, словно созданный из цельного куска древесины). А рядом — гиперреалистичные затейники, вроде патологоанатома Петра Наумыча (Сергей Попов): стиль — из еврейского анекдота, но мимика, дыхание и пластика — сама жизнь. Почему майор Проскурин Сергея Пускепалиса не может найти общий язык с начальством, а иногда и с подчиненными — потому что они играют в разных манерах и с разной профессиональной оснащенностью. За четыре сезона — множество удачных маленьких ролей в эпизодах (одно великое камео Тимофея Спивака чего стоит!), но тут же — сборник дилетантских упражнений. В этом смысле «Шифр» сбивает с толку, будто и впрямь прячет что-то между кадрами.

В конце третьего сезона наши героини получили «предложение, от которого невозможно отказаться» — работать в структурах МВД как экспериментальная спец-группа. Им назначили шефа — Агриппина Стеклова наслаждается сатирическими оттенками роли — и отправили в провинцию расследовать очередное темное дело. В первой части четвертого сезона дело, разумеется, раскрыто — но отношения с новообретенным начальством напряжены до предела. Зрителю предстоят заключительные восемь серий — когда все сюжетные линии, по идее, должны сойтись, а создатели сериала — сделать выбор: сможет ли «коллективный Шерлок» преодолеть соблазн официальных полномочий, продолжая действовать по своему усмотрению, или же четверке героинь предстоит сделать вид, что женский коллектив в структурах власти может не быть бухгалтерией или буфетом. Сложно сказать, что из этого утопичнее.