В романе Майкла Роботэма «Подозреваемый», одном из лучших триллеров 2000-х, рассказывают такой анекдот. На человека напали, и он лежит на дороге, истекая кровью. Два психолога проходят мимо, и один говорит другому: «Давай найдем того, кто это сделал: ему нужна помощь». Анекдот этот можно ставить эпиграфом к, пожалуй, доброй половине триллеров, — что экранных, что книжных, — выпущенных за последние четверть века. Что это упрямое поветрие говорит о нынешнем витке жанра, об эпохе, да и о всех нас, — вопрос отдельный, большой и сугубо морального толка, и как к нему относиться — дело, соответственно, личное. Но, возможно, ни один триллер еще не следовал логике этого анекдота настолько буквально, как нынешний датский «Последний клиент». В оригинале он именуется просто «Клиентом», однако отечественным прокатчикам, как водится, недостало мрачности.

Основную сюжетную коллизию в пресс-релизы не включили, — но, право, по отношению к ней спойлеров чураться не след: и потому, что без нее о фильме и вовсе ничего содержательного не расскажешь, и потому еще, что происходит она задолго до середины. Итак, в нескольких скандинавских городах происходит серия зверских убийств: маньяк убивает беременных женщин, вырезая из живота плод. И вот однажды к главной героине, Сюзанне Хартман, преуспевающему психологу, на прием приходит новый пациент по имени Марк. Что это именно он маньяк, становится ясно (и ей, и зрителям) почти сразу; а еще чуть позже оказывается, что он — «отказной» ребенок, росший у приемных родителей и немало от них в детстве претерпевший, настоящая же мать — как раз Сюзанна. Так что стандартный кушеточный вопросник «расскажите о своих родителях» возвращается к ней самым неудачным образом. И вопрос о вине и ответственности начинает сновать между психологом и пациентом, как шарик в пинг-понге, и снует на протяжении всего сеанса — который из чуть более чем полуторачасового фильма занимает ровно час. Дальше останутся только кульминация да развязка. Вот там, пожалуй, стоит обойтись без спойлеров. Хотя большой беды все равно не было бы.

Потому что менее вразумительного сюжета и в современном скандинавском триллере еще поискать. Вся собственно сюжетная, событийная интрига убрана в развязку (и она, прямо сказать, тоже не без греха); основная же сцена фильма, сеанс у матери-психолога, разрабатывает не сюжет и не интригу, а, видите ли, проблему. Здесь почти ничего не происходит, еще меньше выясняется, и решительно ничто из произошедшего или выясненного не меняет ход фильма. Те, кто ценят (ну или просто любят) скандинавские триллеры за глубокую, сумрачную, вымороженную потаенность мотивировок и намерений, за тихую методичную жестокость действия и похмельную флегму общей атмосферы, будут обмануты в своих ожиданиях: в «Клиенте» все в открытую, все наружу и напрямик. Авторы даже не делают вида, будто к козырному событию фильма (клиент-маньяк оказался некогда брошенным сыном) надо как-то подготовиться да подобраться, — на переход к основному действию здесь уделено времени и сил не больше, чем в порноролике. Маньяк — сразу маньяк, ужаснувшаяся мать — сразу ужаснувшаяся мать, без разгона и градаций; два актера, Сигне Эгхольм-Ольсен и Антон Хьейле, час напролет изощряются в пустопорожней и высокопарной риторике, раз нацепив и больше уж не снимая яркие и выразительные лицевые гримасы. То, что главная героиня — психолог (уже неважно, что преуспевающий, хотя бы просто профессиональный), так ни разу и не используется; то, что она вроде бы взрослый разумный человек, впрочем, тоже, — в те, с позволения сказать, этические ловушки, которые ей расставляет партнер, люди старше тридцати не попадаются даже в состоянии глубокого аффекта.

И речь не об одной только неуклюжести текста как такового, как драматургического сцепления реплик. Вместо того, чтобы неуклонно обострять основную тему (не лишенную, признаем, некоторого остроумия), диалог главных героев делает ее лишь все сомнительнее. Добро бы еще, например, Марк рано узнал, что он приемный, и потому, стало быть, почувствовал себя ненужным и заброшенным, и потому озлобился, — но нет ведь, он начинает творить всякие злодейства и непотребства задолго до того, как выяснил обстоятельства своего рождения, — а значит, вопрос о вине и ответственности теряет всякое психологическое измерение, которое в фильме «Клиент» якобы основное, и приобретает взамен сугубо фаталистское. Приемные родители оказались дурными, и вот уже сын обвиняет свою подлинную мать: «Разве ты не знала, что когда сдаешь ребенка, может случиться всякое?» Видишь ли, милый, в чем загвоздка: всякое может случиться, даже «когда не сдаешь». Твои приемные родители оказались дурными не потому, что были приемными, — будь они родными, они бы лучше не стали. «Нежеланных детей надо убивать, иначе они придут за тобой!» — угрожающе сверкая изумительно подобранными очками, возглашает Марк. Дело даже не в том, что это, пожалуй, самый экстравагантный аргумент в защиту абортов из всех, что нам так повезло слышать в последние годы, — тут, допустим, все дело в том, что вот такой уж он маньяк. Но дело в том, что психологу Хартман не находится что возразить. И на прямой вопрос «так кто виноват во всех этих убийствах, я или ты?» — она вправду задумывается. Всерьез. Остается только надеяться, что в Фолькетинге не вздумают на основе фильма «Клиент» вносить поправки в правопорядок об усыновлении.

Еще раз: центральная сцена психологического триллера, основанная на моральной проблематике, при сколько-нибудь внимательном рассмотрении не имеет отношения к психологии и имеет чрезвычайно наивное и смехотворное отношение к морали; но и с, собственно, триллером тут не лучше. Вот главный герой, как выясняется, инсценировал несколько лет назад собственную гибель, заживо спалив случайно встреченного бедолагу. Но как же было сделать так, чтобы обгорелый труп не опознали по зубам? Ведь существуют записи у дантиста! «Угадай, как я выкрутился с дантистом!» — задает матери задачку коварный маньяк. Мать потрясенно молчит. Если она угадает, он ее тут же отпустит, обещает коварный маньяк. Мать потрясенно молчит. «Я выкрал записи!» Мать потрясенно молчит. Да тут, полагаю, все начинают потрясенно молчать. Это ж до чего додумались мастера скандинавского триллера к началу 2020-х. Не говоря уже о коварном маньяке. Который продолжает свой триумфальный рассказ: «Я пережил то, что до меня никому не доводилось пережить — собственные похороны». Обычно в подобных случаях рецензенту положено насмешливо и надменно предъявить список из полудюжины фильмов, где подобная перипетия уже встречалась прежде. Но тут, согласитесь, тот самый душеспасительный случай, когда надменность критика должна спасовать перед глупостью автора.

…Самое, пожалуй, обидное во всем этом, — то, что с чисто кинематографической точки зрения «Клиент» совсем не так беспомощен и провален, как могло бы показаться. Да, сюжет беспомощен, текст глуп, актеры зажаты в пределах одной эмоциональной окраски, а в драматургии, как было сказано в одном давнем киношедевре, «дыр больше, чем в лошади, которую цыган продавал», — но мало ли есть фильмов хороших или даже вовсе выдающихся, к которым все это тоже вполне применимо? В «Клиенте» местами отменная раскадровка, и лицевая маска Антона Хьейле, при всем однообразии, просто отличная, а работа с шумами и вовсе превосходна. Так что доведись когда-нибудь авторам, — Андерсу Кларлунду и Якобу Вейнрейху, выступающим под коллективным псевдонимом «А. Й. Казинский», — взяться, к примеру, за джалло, может, какой-никакой толк и вышел бы. Но для этого им надо, по меньшей мере, хорошенько вчитаться в тот анекдот, с которого началась эта статья. Потому что соль этого анекдота ведь не в том, что помощь нужна не убийце, а жертве. На самом-то деле помощь тут нужна двум психологам.