Коллекционного дизайна у нас нет по многим причинам — и производство часто не дотягивает до уровня идей (по признанию основательницы «Эритажа» Кристины Краснянской и ее сокуратора Марины Весна, дистанцию от присланного эскиза до готового предмета преодолевают не более пяти процентов заявок). И даже лучших производителей приходится дополнительно мотивировать, чтобы они захотели сделать уникальную вещь, ту самую functional sculpture, повысив собственный уровень и попробовав что-то новое. Не всегда состоятельны идеи — да и просто не существует здесь на сегодняшний день бесконечного лонг-листа художников, из которого можно было бы отобрать полсотни чемпионов и рассчитывать на гарантированный результат. Строго говоря, отсутствует устойчивая среда, в которой даже промышленный дизайн, не говоря о коллекционном, воспринимался бы в России как предмет первой необходимости. Это как-то совсем оскорбительно, если иметь в виду, сколько идей русских авангардистов было вложено в общее дело на начальном этапе развития дизайна. Достаточно вспомнить хотя бы о том, что целые его направления изобрел Эль Лисицкий — запатентовавший, например, первое в истории складное кресло. Идеи Лисицкого благополучно пошли в мир, а у нас воз и ныне там.

«Когда у меня спрашивали, был ли дизайн в СССР, я гордо отвечала: конечно!» — вспоминает Кристина Краснянская, много лет занимающаяся темой отечественного дизайна. И не грешит против истины — именно ей удалось в свое время показать на ярмарке Design Miami/Basel имевший оглушительный успех проект «От авангарда к поставангарду», с фарфором 1920–1930-х годов и мебелью от Бориса Иофана до «оттепели». Одной из самых ярких и удачных инноваций «Эритажа» стала и первая в истории персональная выставка Анны Андреевой — художницы незабвенного шелкового комбината «Красная роза», чьи эскизы в количестве 12 листов год назад купил нью-йоркский MOMA.

При жизни Андреевой, впрочем, ее имени публика не знала. Вообще стоит помнить, чем именно был дизайн в СССР — его примеры сегодня можно увидеть, скажем, в экспозиции Московского музея дизайна, нашедшего временный приют в Западном крыле Новой Третьяковки, на втором этаже бывшего ЦДХ. Это или яркие идеи, так и оставшиеся в эскизах или макетах, или кальки с иностранных образцов, или проекты, сильно упрощенные и дошедшие до массового производства на предприятиях ВВП. Разумеется, на выставке в «Эритаже» речь идет не о массовом, а об уникальном производстве — но звезды не могут возникнуть в отсутствие питательной среды, а формировать ее сегодня приходится почти с нуля.

В сложившейся ситуации даже художникам иногда приходится объяснять, что такое коллекционный дизайн — поэтому не будет большим грехом сделать это еще раз: имеются в виду функциональные предметы, выполненные на высоком художественном уровне, с заложенной в них достойной новаторской идеей и уникальной технологией, созданные в единственном экземпляре или ограниченным, не больше 20 единиц, тиражом. Это вещи, способные стать предметами коллекционирования и инвестиций — так происходит в мире, где на рынках интерьерного дизайна давно присутствуют единичные, но вполне востребованные русские художники.

Те, кто присутствуют на рынке, получают и награды — как, например, Дима Логинов (на выставке представлена его бронза), или Екатерина Елизарова (тут ее лакированные столики B&W), или Анатолий Журавлев, чья ваза с нанесенными на стекло «граффити» напоминает ту, что экспонировалась на ярмарке Art Basel (основной, современного искусства, а не в дизайнерском отсеке). Иногда эти герои открывают за границей свои бюро, как это случилось, например, с российской Krosby Studios, обосновавшейся в Нью-Йорке, или с работающим в Берлине дуэтом One Plus Eleven (Вим Янов и Милена Беллич). Их хитро сконструированные, контрастных цветов, изящные консоли и кресла, с трудом вызволенные с российской таможни и слегка опоздавшие из-за этого к открытию выставки, — единственное здесь, что сделано не в России.

При том, что создавались почти все вещи специально для выставки, предполагалось, что производиться многие из них будут не здесь — рассматривались варианты с Италией, Португалией, Турцией, но пандемия внесла свои коррективы: с одной стороны, задача художников и кураторов усложнилась, но одновременно были найдены новые производства и мастерские, которые как будто ждали своего часа. В ближайшее время все они имеют шанс попасть в реестр нового онлайн-ресурса, посвященного отечественному дизайну — его тоже готовят кураторы выставки.

Здесь обнаруживаются, среди прочего, работы авторов, известных в области contemporary art — кресло, сделанное Гошей Острецовым по изобретенной им собственной технологии, с использованием эпоксидной смолы, и инсталляции Даши Кротовой: ее «смятые», почти скомканные фарфоровые нули, выстроившиеся в ряд, воспринимаются как самое что ни на есть актуальное искусство.

Фарфор и керамика — вообще большая удача выставки. Удача, конечно, неслучайная — фарфоровое дело в России не только имеет славную историю, но все еще подает признаки жизни. Фарфор тут как будто позволяет соблюсти баланс: вся эта обожженная глина, принимающая трогательные формы, — и глазурованные шамоты Натальи Хлебцевич, и многогранники Людмилы Крутиковой, и особенно «слепленные» из архитектурных элементов части тела авторства Аннушки Броше, — слегка гасят пафос «серьезного» дизайна и образуют самый веселый и жизнеутверждающий раздел выставки.