За время карантина многие деятели театра, кино и телевидения успели выпустить по одному (а то и сразу несколько) специфически «карантинных» проектов, пытаясь осмыслить скукожившийся до окошечек в Zoom островок реальности. Все актеры (исполнители) — врозь, все пространство — «враздробь», из классических трех единств неизменным пребывает лишь время. То самое, которое хотелось бы преодолеть или хотя бы пережить.

Преуспели, как водится, англичане — «ни один человек не остров», но раз об этом столь часто приходится упоминать, то, стало быть, сомнения неискоренимы: может, все-таки остров? Ну хоть чуточку?! Это и всегда было соблазном, а уж сейчас сам бог велел: разделенные безбрежным океаном новейшего хаоса «островитяне» оказались способны произвести художественный продукт недостижимого качества — недостижимого для коллег более коллективистского устройства. Опять же, не подкачала классическая школа, где по-прежнему учат произносить длинные монологи в пустоте. То, что еще вчера казалось архаикой, сегодня, во времена затухания «первой волны» и в ожидании второй, сделалось новой реальностью: и монологи, и пустота, и дисциплина «публичного одиночества». Значит ли это, что мир, который «никогда не будет прежним», закрепит эти старинные приемы в драме как универсальные? Да нет, конечно. Все вернется, особенно на отечественной территории: и табуны неугомонно приплясывающей массовки, и многозначительные многофигурные хоры, и экстатический бубнеж, и истерические вопли видоплясовых всех мастей. Коллективным будет все, кроме иммунитета. Но пока у нас есть полтора часа на шестисерийный Staged («Постановка»), созданный для ВВС молодым британским театральным режиссером Саймоном Эвансом. Его собственный драматический спектакль и съемки дебютного фильма зависли в ковидном тумане, парень очевидно расстроился (очевидно — потому что он сам играет в своем сериале роль незадачливого режиссера, довольно грустного), и предприимчивый постановщик решил превратить дефект в эффект, поведав о своей тоске миру с помощью двух основных актеров (не считая приглашенных звезд, а также «родных и знакомых Кролика»). Здесь по логике следовало бы назвать их имена, но тут проблема: порядок именования (как и расположения на афише) — повод для споров и взаимных реверансов в каждой серии. Майкл Шин и Дэвид Теннант. Дэвид Теннант и Майкл Шин. И впечатляющее количество саркастических вариаций, которые можно произвести с соединительным союзом. «Из какого сора», спрашивается, сумел Саймон Эванс сочинить свою историю? Из того, что на вес золота.

Шоу начинается медленно, словно из дремотного карантинного забытья: Шин и Теннант (Теннант и Шин), одуревшие от бездействия, зависли в зуме. Последняя их совместная работа — архангел (Шин) и демон (безусловно, Теннант) в телеэкранизации «Благих знамений» Нила Геймана. Поэтому все, что происходит в сериале — это еще и немножко разговор двух изгнанных на Землю небожителей, поневоле пытающихся освоить тоскливый окружающий мир. И не дай Бог, если Теннант заскучает слишком сильно, вот буквально не дай Бог. Говорят, впрочем, о высоком — поначалу. Актеры и чуточку падшие ангелы (что, весьма вероятно, одно и то же) обсуждают возвышенные строки Дилана Томаса: «В прощальный этот мрак не уходи без боя…» (или же «Не уходи смиренно в мрак ночной» в другом переводе). Это умно, это достойно, это интеллигентно, это именно то, чего и следует ожидать от этих приятных во всех отношениях джентльменов. Однако через минуту оба заводятся с пол-оборота, срываются на нецензурную лексику и бурю эмоций: за время изоляции накопилось столько энтропии, что нервы не выдерживают. «Каххи ххохх!» — выхаркивает с гэлльским акцентом Шин (он валлиец) словосочетание, лучше всего подходящее к определению «конец света» (звучит, правда, радикальнее любого мата). «Ужели слово найдено?» — наш лексикон за времена карантина обогатился двумя иностранными лозунгами, каждый из которых по-разному определяет настроения чумного времени: «Великая» подарила незабвенное «Хузза!» (не столько «Виват!», сколько «Прорвемся!») и вот это самое «Каххи ххохх!», способное, кажется, заменить сегодня половину словаря.

«Не уходить без боя» в случае Теннанта и Шина означает — играть. Застенчивый и трусоватый молодой режиссер Саймон (Саймон Эванс) предлагает им начать репетировать «Шесть персонажей в поисках автора» в зуме — чтобы к сценическим репетициям материал уже оказался размят, и сочиненные ими персонажи обошли на повороте всех остальных персонажей лондонского сезона. Но настоящее современное искусство обладает эффектом вечно отложенного смысла, а Теннант и Шин (и, как выясняется, Эванс) не согласны на меньшее. Поэтому шесть серий происходит что угодно, кроме Пиранделло, все действие — по касательной к заявленному сюжету. То есть, если бы Эванс позвал актеров на «В ожидании Годо», то «сходство» было бы более явным. Тонкость сценарной разработки впечатляюща и трогательна одновременно: автор и режиссер расчертил структуру своего спектакля самым строгим образом, создав на поверхности иллюзию изобретательного комического хаоса. Он даже не пытается рассчитывать на то, что все зрители без исключения опознают все аллюзии, цитаты и, самое главное, глубокое — впрочем, освежающе ироничное — родство его истории и с пьесой Пиранделло, и с «8 ½» Феллини. Он — в совершенном согласии с духом английского театра — не просвещает, а развлекает почтенную публику. Один из десяти поймет, о чем воют без голоса Шин и Теннант, Теннант и Шин, зато десять из десяти — почувствуют. А посмеются уж точно все вместе. Даже разделенные пространством и объединенные только зумом.

В ход идет все, что может помешать, отложить, дискредитировать, испортить, уничтожить столь эфемерно существующее шоу. Объявление о начале репетиции — лучший повод сорвать репетиции. Борьба актерских самолюбий и скрытое соперничество двух премьеров (Гамлет Шина здесь назван и воспет, Гамлет Теннанта даже не упомянут), валлийские корни Шина и шотландские Теннанта, фруктовый пирог Уэльса против хаггиса Хайланда, Генрих V Шина против Ричарда II Теннанта, сверхкрупные планы Шина (он любит влезать носом в камеру) против ртутной подвижности Теннанта на общих. Кто лучше умеет устраивать свою жизнь во времена, суровые к любой жизни: кто лучше нарисует картинку, кого жена вкуснее кормит, кому можно бокальчик красного с утра, а кому нет; кто может сообразить, что приготовить на обед, имея в холодильнике две морковки и шоколадное яйцо, а у кого не хватит воображения — и так далее. Дело доходит и до совсем интересного: два выдающихся актера в конце концов сцепились по поводу того, как следует играть, что такое правдоподобие и естественное звучание, что лучше — отчетливая декламация Теннанта или стертая скороговорка Шина (это, кстати, совершенно вымышленный конфликт, в отличие от истории с морковкой: каждый из них владеет любой техникой в совершенстве). Масла в огонь подливают звезды, появляющиеся в своеобразных камео, — зум позволяет «позвонить на минутку» кому угодно (ну почти): и срыву репетиций способствуют грандиозные «включения» Сэмюэла Л. Джексона, Адриана Лестера и Дамы Джуди Денч. Все — невероятно домашние, ужасно трогательные и чуточку заспанные. И великие, как на подбор.

В финале Staged репетиции все-таки начнутся с самой первой страницы. Довольно предсказуемо. Неопределенным остается другое: кто из актеров и публики доберется до премьеры. Но об этом в английских комедийных сериалах говорить не принято. Об этом принято очень громко молчать.