Работы, созданные с 1980 по 2020 годы, заняли анфиладу Новой Третьяковки — ту самую, где в свое время показывали Михаила Ларионова, а сравнительно недавно — ретроспективу Роберта Фалька. Это было в 2020-м — а кажется, что вечность назад, настолько события последнего месяца изменили нашу жизнь, и место в ней искусства, и вообще все. Но выставка, сочиненная вместе с художником куратором Ириной Горловой, не предлагает и не дает забыть о реальности — именно сейчас эта гигантская инсталляция, объединяющая многие известные проекты Брускина, оказалась очень ко времени. Она заставляет верить, что реальная смена декораций произойдет.

«Я разбудил музу, — комментирует Брускин скульптуру, открывающую выставку, — она проснулась, проспав больше сотни лет, ужаснулась увиденному, по ее искаженному лицу мы видим эту главную эмоцию. Лицо ее скукожилась, она превратилась в уальдовского Дориана Грея…»

Кажется, не стоило будить музу — «Мы дети тех, кто не доспал свое». Гипсовая «Проснувшаяся муза» (2020), со сморщенной маской сатира вместо лица, отсылает нас, тем не менее, к «Спящей музе» (1910) Константина Бранкузи, одному из самых совершенных творений раннего модернизма. А скачущий рядом всадник в противогазе пусть и являет собой портрет всадников Апокалипсиса, но тоже имеет прототип в искусстве — из тех же времен, что муза, заимствованный у итальянских футуристов.

Из «Пролога» анимированный всадник доскачет до финала, в котором все придет в движение. А сначала он будет направлять, провожать зрителей в другие сценические пространства, которых всего девять. Они населены персонажами и символами прошлого, птицами и механизмами, сверхлюдьми и толпой, несущейся в пропасть под крылом заводного орла.

Этот орел с парой жалких голов на тощих шеях впервые был показан пять лет назад на 58-й Венецианской биеннале: многофигурную «Толпу и власть» (2017) Гриши Брускина зачем-то потеснил тогда в павильоне России проект Recycle Group. В Венеции же, только на 56-й Биеннале, можно было увидеть и попавшую сейчас в Третьяковку «Коллекцию археолога» (2013). Хотя та ее экспозиция в бывшей церкви Св. Екатерины не была первой: премьера 33 бронзовых объектов «Коллекции археолога» состоялась в том же 2013 году в московском кинотеатре «Ударник» — предприниматель и коллекционер Шалва Бреус еще надеялся тогда превратить памятник конструктивизма в центр современного искусства. Брускин заполнил тогда бывший зрительный зал песком, имитировав археологический раскоп. В песке лежали артефакты советской эпохи, обнаруженные археологами будущего, а зрители прогуливаясь сверху по деревянным мосткам.

У этого проекта была предыстория — воспроизводящая те же образы миниатюрная «Вселенная на столе» (2001-2003). Но масштаб важен, и большие советские недо-идолы рождают другие эмоции, и история их создания тянет на миф. Отлитые в бронзе, эти распавшиеся на части фигуры, значки, автоматы и ордена были зарыты в землю, пролежали там годы, бронза покрылась патиной, поверхностные слои вступили в реакцию с окружающей средой. И теперь искусственно состаренные обломки «Пионера в танковом шлеме» и «Генерала с ракетой» воспринимаются как абсолютная древность — по крайней мере, так они воспринимались на премьерном показе…

Раньше эту бронзу показывали только в песке. Теперь археологические находки остались в ящиках. Они давно покинули раскоп, их привезли в музей — но забыли или не успели, или не посчитали нужным достать.

В театре застывших декораций Гриши Брускина есть скульптуры — как у Тышлера в «Короле Лире», и есть живописные «задники» с персонажами, застывшими как спящая красавица, вместе с челядью. Безликие люди-манекены из ранних 1980-х ходят по улицам, раскачиваются, балансируя на пьедесталах. А к нынешним временам они уже маршируют единым фронтом, растворяясь в толпе и все равно отсылая к прошлому — к XIX веку, когда ученые всерьез искали бациллу, заражающую человека в толпе.

Все это отдельные, самостоятельные, самодостаточные картины, но вместе «Памятники», «Монументы», «Красная улица» Брускина образуют своего рода типологический каталог, визуальный словарь эпохи — и прямо отсылают к другим его словарям. Это метод Брускина, его почерк, способ мышления. Художник создает свои лексиконы с 1980-х годов, самым знаменитым в этом жанре остается его «Фундаментальный лексикон» — живописный каталог «типичных представителей» советской цивилизации, ставший топовым лотом первых русских торгов Sotheby’s в 1988 году в Москве. Вторая часть «Фундаментального лексикона» ушла тогда за рекордные $416 тысяч (некий покупатель из Мюнхена перебил работу Брускина у агента Элтона Джона), а первую часть, выставленную незадолго до торгов в галерее на Каширке, ровно там и купил великий режиссер Милош Форман.

Сегодня одна из этих частей принадлежит Шалве Бреусу и находится не в России — вопреки ожиданиям, ее не привезли на выставку. Но мы видим другой его словарь — «Алефбет» начала нулевых, в 2006-м показанный в Пушкинском музее. Пять шпалер, и ставшие основой для них пять холстов, населенных персонажами сакральной еврейской традиции.

Брускин выдумал их образы, потому что их не существовало. Трактуя Вторую заповедь — «не сотвори себе кумира» — как запрет на изображение человека, евреи так и не создали изобразительного эквивалента своим ментальным и духовным практикам. Гриша Брускин представил себе, как мог бы выглядеть этот сакральный мир — и соткал его как ковер подобно тому, как Бог соткал наш мир, соединив горизонтальные связи людей с их устремлениями по вертикали к небесам и свету. А соткав ковры, приложил к ним словарь, откомментировав каждый образ — и теперь предлагает комментировать их и нам, втягивая нас в свою игру в бисер, заставляя всматриваться, расшифровывать, разгадывать и вспоминать.