Три весны подряд NAMEGALLERY представляет персональные выставки Димы Королева, художника, известного также под эмблематичным псевдонимом «самуилл маршак». Три весны — три манифеста. Выставка «Несложно», открытая еще в середине февраля 2022 года, была полна тревожного неоинфантилистского предчувствия. «Май» — двухчастный проект, развернувшийся, помимо NAMEGALLERY, также в залах Navicula Artis на Пушкинской-10, в мае 2023 — отчаянно трагичен, живопись Королева показала себя мятущейся в исступлении, а предельно прямолинейные образы обнажили механизмы диссоциированного восприятия. Теперь в копилочку художественных достижений Королева отправляется Sou de cuivre (фр. «Медный грош»).

Как и прежде, художественный мир Королева основывается на наивных формах. Связано это не только с тем, что профессиональным художникам, — а Королев окончил в 2017 году Академию имени Репина — вполне свойственно искать истоки новой образности в «сыром» искусстве, будь то детское творчество (эксплуатация этого мотива в прошлых проектах Королева очевидна), творчество исключенных групп или же, напротив, широких масс, самоучек-любителей, полагающих, что прагматика искусства состоит в том, чтобы было красиво. В случае с Королевым имеет значение также его первое, дохудожественное образование — психологическое — полученное в педагогическом университете имени Герцена. Надо полагать, между профессиональными идентичностями не возникло противоречия, а если оно и случилось, то привело лишь к удвоенному интересу к рецептивной эстетике. Обращение к «детскому» опыту, перенятому от авангардистов, с которыми часто и справедливо сравнивают работы не-автора «самуилла маршака», вкупе с наблюдательностью другого свойства, вниманием к адаптации (или сенсибилизации?) публики, да и общества в целом, позволили художнику заниматься по-настоящему актуальным искусством, даже несмотря на то, что основным медиумом для него остается несколько старомодная по нынешним меркам живопись.

Смысловым центром экспозиции Sou de cuivre стали, однако, не живописные работы и не привычные шизофазически-поэтические тексты «самуилла маршака», а серия декупажей «Розы» (2019–2024). Сюжеты этих выцветших, состаренных переводных картинок, дополненных поверх рисунками шариковой ручкой — самые обывательские, профанные: компьютерные игры, разбитые машины, футбол, телесная неразбериха совокупления, хрусталь из чрева серванта, застолья, неизвестный в камуфляже, «Моя незнакомка» (ответ «Неизвестной» Ивана Крамского), милые сердцу березки, в зарослях которых начертан есенинский лик, или — вот уже и сакральное — шестикрылые Серафимы, проявившиеся на непритязательном пейзаже. Посреди «Чайхана» — отпечаток ковра, на котором заметна прорисовка узора с доски для игры в нарды. Этот элемент увязывает логику шпалерной или «ковровой» развески, свойственной музеям и, следовательно, отмеченной высокой культурой, с одним из главных «восточных» атрибутов советского и постсоветского уюта. Набор штампов, набор скреп. Сами картинки и их переводной способ нанесения напоминают о практиках украшательства в мужских сообществах — на заводах, среди дальнобойщиков или же в кругу дачников-самоделкиных, собравших себе сарай из хлама, вынесенного все с того же нерентабельного завода. Именно такое своеобразное представление о красоте оказывается доминирующим хотя бы у части широких кругов населения. Каждая работа серии украшена большими искусственными розами: с одной стороны, воплощая и гиперболизируя идею, «чтобы было красиво», с другой, вызывая ассоциацию с ритуальным декором.

Живопись Королева также содержит подвох. Казалось бы, все чинно: старомодный, как уже было сказано, медиум, привычная пейзажная трехцветка с поправкой на тусклую гамму родного края, бытовые жанры и геральдические натюрморты, снабженные пояснительными глубокомысленно бессмысленными четверостишиями. Однако, как скоро становится понятно, представленные работы — имитации традиционных картин, деконструированные живописные плоскости. Указывает на это и отсутствие композиционной глубины, обнаруживающееся несмотря на бойкую кисть Королева, и кайма, переходящая с полотна на полотно, и росчерки белой и синей краски, в некоторых случаях, как и в серии декупажей, дополняющие изображения христианскими образами (к подобному приему — нанесению на пейзажи увеличенных в масштабе криминальных татуировок, правда, с помощью вышивки — обращалась Маяна Насыбуллова в проекте «Назло родине» в 2019 году). Сами композиции будто бы позаимствованы с журнальных страниц, любительских фотографий или фотообоев, сформировавших у нескольких поколений представление о прекрасных уголках родины.

В красивом импортном названии Sou de cuivre кроется саморазоблачение — все это гроша ломаного не стоит. Королев рассуждает о фиктивности традиционной культуры, указывая на разлаженный механизм трансфера эстетических и этических ценностей. Толстовский французский язык на полстраницы, и прежде использовавшийся лишь номинально и ограниченным кругом, давно вытеснен феней и новоязом. Аналогичные процессы наблюдаются и в других поведенческих практиках. Репрессивная система советского и постсоветского уголовного наказания, направившая в места заключения заметную часть населения, передавала соответствующие общественные установки и нормы и воспроизводила их вне лагерей. Так господствующей культурой, пусть не всегда распознаваемой из арт-пузыря, стала культура тюремная и криминальная. В качестве подтверждения достаточно вспомнить вышедший в прошлом году сериал «Слово пацана», снискавший особую зрительскую любовь и отмеченный рядом национальных премий. Собирая при участии куратора Алексея Масляева приметы такой подмены культуры в художественный проект, нельзя сказать, что Королев упивается исследуемым им явлением и эстетизирует его. Лучше всего идею пугающего пенитенциарного перехода иллюстрируют деревянные объекты художника. Из разноцветного самодельного конструктора, показанного на выставке «Несложно» и напоминающего детский набор для сбора кораблей от выпускницы Баухауса дизайнера Альмы Сидхоф-Бушер, они переквалифицировались в карго-объекты заключенных, поделки, покрытые рисунками на манер наколок и имитирующие кусок мыла, тапок, распятие, игральные кости и другие предметы. Неразличимость и слияние высокого и низкого демонстрируют объект «Бельэтаж» (2023) — позолоченный плинтус со старой дощечкой, на которую с помощью трафарета нанесено изысканное название работы, а вбитые гвозди позволяют использовать «Бельэтаж» по назначению настенной вешалки.

Спустя полторы недели после вернисажа в NAMEGALLERY в атриуме Главного штаба открылась выставка по итогам конкурса «Искупление и возрождение», организованная Эрмитажем совместно с Управлением Федеральной службы исполнения наказаний. Работы, доступные публике всего несколько дней, создавались осужденными по мотивам рембрандтовского «Возвращения блудного сына». Кто-то старался как можно точнее скопировать картину, распространяемую по колониям в репродукциях, а кто-то предлагал более вольные интерпретации. Вернисажная толпа была обеспечена рядами служителей ФСИН, сами же авторы увидеть свои работы выставленными в музее предсказуемо не могли. Проект Димы Королева Sou de cuivre причудливо точно отражает актуальное состояние художественного процесса, зиждущегося на очень своеобразной, но все менее низовой самобытности.