Появилось ли за весну и начало лета искусство периода карантина? Мир изящного эти месяцы затворничества проигнорировать никак не мог. Закрылись музеи и галереи, были перенесены или отменены фестивали, замер арт-рынок… Конечно, заморожена была социальная жизнь искусства. В мастерской, на личном сайте, в YouTube или Facebook можно было делать что заблагорассудится. Но не каждый, как, например, французская художница Орлан, сумел разыграть ситуацию в свою пользу и за время самоизоляции написать автобиографию. Арт живет тусовками, а не vita contemplativa, однако Орлан сумела взять затянувшуюся паузу в свои руки.

Кому-то удалось быстро сориентироваться, кому-то не составило труда переформатировать прежние проекты под новые обстоятельства или подстроиться под текущий момент. Но в целом складывается впечатление, что современное искусство прожило эти месяцы скромно, если не робко. Нет сомнений, что выносить суждения сейчас преждевременно — история пандемии еще не завершена, и ближайшее будущее довольно туманно. К тому же искусство не то чтобы всегда было способно говорить об исторических потрясениях по горячим следам. Воспеть выигранную битву — за милую душу, скорбеть о погибших героях — тоже пожалуйста, восстановить историческую справедливость годы спустя после свершившихся событий — почему бы нет? Навеять человечеству сон золотой — так вы только попросите. Однако репортаж в прямом эфире все-таки — не наша чашка чая. То, что это удавалось Эжену Делакруа, Эдуару Мане, Генри Муру или Хансу Хааке, — исключения из правил. Как раз сейчас в Русском музее открылась выставка о памяти о Второй мировой, которую подготовили к юбилею Победы — на ней собраны картины, написанные после завершения войны. И, несмотря на то, что в разгар сражений Александр Дейнека или Кукрыниксы создали программные вещи, нынешняя выставка убеждает нас в том, что наше знание о войне складывалось из представлений, возникших гораздо позже — так чаще всего и бывает. Период карантина тоже предстанет как цельный опыт некоторое время спустя — а пока что стоит принять к сведению непосредственную реакцию на события этой весны.

CYLAND MediaArtLab сделала подборку работ, созданных во время карантина, с говорящим названием «Один на один». Солипсизм, навязанный нам сложившейся ситуацией, равно как и роль участника поединка, соперником в котором выступает в лучшем случае alter ego, а в худшем — ты сам собственной персоной, — так художники из разных стран понимают самоизоляцию. Кто-то рассказывает о том, как томится в четырех стенах, кто-то умудряется с приплясом снять тренировки на домашних тренажерах в надежде не потерять форму, кто-то размышляет о репрессивном обществе, навязывающем нам правила жизни, хотим мы того или нет, кто-то философствует с томиком Александра Введенского о непознаваемости времени, которая становится очевидной, когда все замирает until further notice. Самым востребованным жанром периода затворничества стал дневник. О жизни домоседов поневоле рассказывают на разные лады: от автоматической фотофиксации происходящего за окном во дворе и непринужденного изложения текущих дел во всей их незатейливости — до трогательных импрессионистических зарисовок, даже в эти тревожные дни обнаруживающих невыносимую легкость бытия мастеров изящных промыслов. Наиболее яркое впечатление — от видеозарисовки Людмилы Беловой, смонтированной в лучших традициях «Заметок о чаепитии и землетрясениях» Леона Богданова.

Другую подборку работ периода карантина собрали на сайте Музея изобразительных искусств имени Пушкина. Здесь нет общей рамки, установленной куратором. Царит многообразие: один проект создан в сотрудничестве с осой, другой — серия рисунков, сделанных под песню Джони Кэша Sunday Morning Coming Down, третий — о бесконечном сидении в собственном доме, где только и остается, что ловить в зеркалах собственное отражение. Похоже, заточение в четырех стенах не закалило искусство, а превратило его в эфирную субстанцию — и если оно еще способно напомнить о своем существовании, то разве что завернутыми в фольгу фрагментами Давида Микеланджело, выставленными одним московским художником в сосновом бору.

Во всех этих вещах, среди которых немало изящных, остроумных и изобретательных, есть какая-то неприкаянность. Быть в подвешенном состоянии искусству явно не на пользу. Это в «мирное» время праздность — его джокер. Но когда трудовые будни объявлены выходными на недели вперед, нужно изобретать то ли новый тип лени, то ли новую разновидность труда. Наиболее точно об этой поставленной на паузу жизни свидетельствует Александр Дашевский — его «Пустая выставка» проходит сейчас в Библиотеке книжной графики. Здесь будет показано только то, что есть в пустовавших несколько месяцев залах библиотеки. Выставочный зал, у которого обычно афиша составлена на год вперед, закрылся в марте. Прежнюю выставку демонтировали, оставив пустые витрины, выключенные проекторы, болтающуюся на «шинах» леску, на которой висели рисунки… Этот замерший мир отсутствия за ближайшие две недели будет удвоен и утроен в графике Александра Дашевского, которая расскажет о том, что было, пока ничего не было.