Человек, который на это смотрит, пребывает в нежилом чердачном пространстве ожидания и скуки. Он наблюдает, разглядывает и просто пялится. Он спит в неудобной позе. Раскатывает гимнастический коврик, прогибается в достойном зависти мостике, выполняет асаны, разминает шею, слушает музыку в наушниках. Редко выходит на улицу. Ест гамбургер. Заявляет о своей программной «неисключительности», вспоминает немецкого туриста, похожего на всех и каждого, незаметного в толпе. Носит такую же панамку. Человек сосредоточен, голубоглаз и идеален (почти так же идеален, как фассбендеровский андроид в «Прометее» Ридли Скотта, вот только теперь он не верит в «Лоренса Аравийского»). Все это время — а день сменяет ночь — герой, не умолкая ни на секунду, бубнит свой внутренний монолог. О парижском утре и токийском шуме, но главным образом, о смысле жизни, устройстве человека и общества. «Человек рождается, проживает свою жизнь и умирает». «Каждый сам за себя, убей или будь убитым». «Во все времена избранные эксплуатировали массы», — примерно в этом духе. Плюс немного о работе (зато с повторами): «Все сводится к деталям, главное подготовка и подстраховка». «Придерживайся плана. Не импровизируй, будь хладнокровен. Все просто». И при этом мы точно уверены, что андроидом был тот, другой Фассбендер? Впрочем, даже этому станет неловко от собственной логореи и банальностей, и разок он извинится (перед как бы несуществующим слушателем) за клише (про «человек человеку волк») — но лишь раз. Явно недостаточно. Единожды позволяет себе эффектную цитату: «Твори свою волю, таков да будет весь закон», — и вполне натурально делает вид, что не помнит, кто это сказал. Ну еще бы. Потому что тут два варианта: это либо Рабле, либо Алистер Кроули. Дьявольская разница. И вполне возможно, автору «Семи» и «Зодиака» хотелось бы подпустить мрачного тумана, но настаивать тут означало бы иметь ввиду что-то кроме белого квазифилософского шума. Воистину, лучше не импровизируй. Придерживайся плана.