Netflix выпустил новый фильм Дэвида Финчера — режиссера, пожалуй и впрямь «культового», — если принимать во внимание, что определение «культовый» имеет отношение более к популярности, нежели художественной ценности. Культ странноватый, но нам в смысле странности уж точно есть из чего выбирать. Прошлым фильмом Финчера был «Манк», про хороший сценарий и несколько анекдотов вокруг «Гражданина Кейна», и всем, кому «Манка» показалось недостаточно, режиссер предложил еще немножко поговорить о сценариях, которые должны закончиться удачей. «Убийца» (по мотивам французского комикса) — история героя, у которого был прекрасный план.

Со времен «Бойцовского клуба» прошло много времени, и Дэвиду Финчеру уже не нужно убеждать публику, что неудачник, зануда и психопат могут быть одним и тем же человеком. Например, героем Майкла Фассбендера. Фильм начинается с окна во двор — и да, это цитата, как раз такая, чтобы по зрительному залу прошла легкая волна приятного узнавания: «…это цитата!» Зала нет, зрители сидят в своих одиночках, но это все равно хорошая цитата. Там есть еще парочка, и ни одна не повод рассыпать воображаемый попкорн от неожиданности. Окно выходит на парижскую улицу и соседний дом, все видно, как на ладони, — в каждой освещенной клетке (весьма крупной — это хороший квартал) что-то происходит, где-то, возможно, смотрят Netflix, внизу на тротуаре играет девочка, официантка идет с подносом, старик в мансарде задергивает занавеску на окне.

Человек, который на это смотрит, пребывает в нежилом чердачном пространстве ожидания и скуки. Он наблюдает, разглядывает и просто пялится. Он спит в неудобной позе. Раскатывает гимнастический коврик, прогибается в достойном зависти мостике, выполняет асаны, разминает шею, слушает музыку в наушниках. Редко выходит на улицу. Ест гамбургер. Заявляет о своей программной «неисключительности», вспоминает немецкого туриста, похожего на всех и каждого, незаметного в толпе. Носит такую же панамку. Человек сосредоточен, голубоглаз и идеален (почти так же идеален, как фассбендеровский андроид в «Прометее» Ридли Скотта, вот только теперь он не верит в «Лоренса Аравийского»). Все это время — а день сменяет ночь — герой, не умолкая ни на секунду, бубнит свой внутренний монолог. О парижском утре и токийском шуме, но главным образом, о смысле жизни, устройстве человека и общества. «Человек рождается, проживает свою жизнь и умирает». «Каждый сам за себя, убей или будь убитым». «Во все времена избранные эксплуатировали массы», — примерно в этом духе. Плюс немного о работе (зато с повторами): «Все сводится к деталям, главное подготовка и подстраховка». «Придерживайся плана. Не импровизируй, будь хладнокровен. Все просто». И при этом мы точно уверены, что андроидом был тот, другой Фассбендер? Впрочем, даже этому станет неловко от собственной логореи и банальностей, и разок он извинится (перед как бы несуществующим слушателем) за клише (про «человек человеку волк») — но лишь раз. Явно недостаточно. Единожды позволяет себе эффектную цитату: «Твори свою волю, таков да будет весь закон», — и вполне натурально делает вид, что не помнит, кто это сказал. Ну еще бы. Потому что тут два варианта: это либо Рабле, либо Алистер Кроули. Дьявольская разница. И вполне возможно, автору «Семи» и «Зодиака» хотелось бы подпустить мрачного тумана, но настаивать тут означало бы иметь ввиду что-то кроме белого квазифилософского шума. Воистину, лучше не импровизируй. Придерживайся плана.

На двадцатой примерно минуте возникает красная точка в круге. Человек смотрит в прицел. Красивый глаз Фассбендера однократно моргает. Еще буквально несколько слов о хладнокровии и размеренном дыхании. Человек стреляет. В освещенном окне напротив ни в чем неповинная секс-работница отлетает с простреленной поясницей, блудливый старичок на диване вскакивает, брызги крови разлетаются вместе со стеклами. Промазал.

Что в этом случае сделали бы записные наемные убийцы современного жанрового кино? Любой герой Лиама Нисона бросил бы снайперскую винтовку, рванул бы вниз с чердака, отбросил швейцара и охрану на тротуар, взбежал бы — невзирая на свои семьдесят лет — вверх по лестнице противоположного здания и забил бы «цель» первой попавшейся под руку серебряной вилкой. И только потом бы скрылся. Потому что работа есть работа, контракт есть контракт. Что сделал бы герой Джейсона Стейтема? То же самое, только без серебряных вилок, зато попутно спас бы котенка, отвез в госпиталь проститутку и одним взглядом убедил охранника застрелиться. Ничего личного. Но дела надо доводить до конца. Такая работа.

Что делает герой Фассбендера? Вытягивается в лице и — столь же идеально, расчетливо и элегантно, как он поступал до сих пор, — сматывается. Моется, бреется, фукает вокруг антисептиком, уходит от погони, с дотошностью ОКР заметает следы, меняет панамки и аэропорты. Придерживается плана. Обнаруживает, что в Доминикане (здесь у него лежбище) на его подружку напали (по отчетливым следам чужих ботинок и россыпи окурков перед домом — убирать-то за собой умеет только он!). Молодая изуродованная женщина лежит в госпитале и говорит трогательное. Непроницаемая маска Фассбендера на пару секунд украшается намеком на сострадание и даже беспомощность.

Дальше панамки и очки вновь меняются, как и стойки регистрации в аэропортах, легкомысленно рассчитывающий на всемогущие цифровые технологии мир оказывается нелепо проницаем для злонамеренного вторжения раблезианско-кроулианской воли, на лице Фассбендера отражаются стекла гаджетов. Потому что это просто красиво. Хотя после Стива МакКуина в теме «Фассбендер и стекло» делать особо нечего.

Между тем герой, используя все, от гвоздезабивателя до маленькой терки для сыра, принимается убивать: водителя такси, адвоката, секретаршу адвоката, троллеподобного громилу-наемника (два зверя схватились так, что даже бойцовские собаки вышли из кадра), эльфоподобную коллегу-конкурентку (Тильда Суинтон, элегантная до невозможности, рассказывает бородатый неприличный анекдот про сексуально невоздержанного медведя). И все это в меру изобретательно, зато эффективно. И — разумеется — не умолкая ни на минуту.

Что в итоге? Перед нами человек, который монотонно прокручивает в голове одни и те же, не ему принадлежащие фразы и безбожно безостановочно лжет самому себе: про то, что нельзя заводить привязанности (он заводит), про то, что не испытывает сострадания (не так чтобы очень — но испытывает). Про то, что в его убийствах нет ничего личного — ага. Про то, что он прагматик. Про то, что у него есть план. Про то, что он умеет варить кофе (девушка так и не выпила). Про то, что он «один из нас» — его Фассбендер играет, нашли тоже середнячка. Про то, что панамка помогает слиться с толпой (не хочу никого расстраивать). Про то, что он профессионал.

Профессионалом был герой Ива Монтана в знаменитом мельвилевском «Красном круге». Тот годами пил, допился до белой горячки, из платяного шкафа на него нападали демоны, однако взявшись за работу, он переставал пить, брал ружье, прицеливался — и совершал единственный, невозможный, немыслимый выстрел точно в цель. Потом разворачивался и уходил — даже гонорара не взял (потому что в демона метил — в него и попал). Потому что был стрелком — а не убийцей. Стоит ли упоминать, что в «Убийце» Финчера мазила в панамке оставляет в живых, собственно, лишь двоих — ту свою первоначальную цель и главного заказчика. После этого он может вновь сколь угодно долго рассуждать о природе человека и судьбах общества.

Вполне возможно, Дэвид Финчер и вправду думает, что тогда, в «Гражданине Кейне», все дело было в сценарии.