Не то чтобы современное искусство порвало отношения с художественными ремеслами, как это декларировалось наиболее радикальными из постмодернистов. Один из лидеров неоабстракционизма Риккардо Ликата был востребованным мозаичистом и художником по стеклу. Вошедший в историю искусства как мастер рассекать холст Лучо Фонтана на заре спациализма — основанного им неоавангардистского движения, — охотно делал по заказу церкви керамические распятия. И это еще что: Фонтана — автор пятых врат Миланского собора! В залах ватиканской коллекции современного искусства (есть и такая в двух шагах от Сикстинского потолка) вы встретите многих героев художественных революций в неожиданных амплуа — там выставлены такие их работы, существование которых сложно даже вообразить. И вообще, поскреби любого Бойса — найдешь в нем ученика тонкого стилиста или воспитанника взыскательного мастера.

Мы живем в эпоху сетевого искусства и археологии медиа, и, возможно, именно поэтому многих из нас охватывает неуемная радость, когда на наших глазах одним росчерком художник изображает зайчика. Мало кто способен найти в себе мужество отвернуться от этой нечаянной красоты. С этим зайчиком — мы хоть на край света. Даже поднаторевшие в современном искусстве понимают, что Илья Кабаков идет от книжной иллюстрации, а Дмитрий Гутов — почитатель и воспитанник советского дизайна оттепельной эпохи. Между прочим, чем дальше мы от того времени, когда искусству учили у гончарного круга, а не на ридингах Рансьера и Бадью, как теперь, тем больше появляется новых художников, которым интересно работать с традиционными художественными техниками и языками. На программе по визуальным искусствам Фонда «Про Арте», где уже двадцать лет куются кадры contemporary art, последнее время половина группы, если не больше, — выпускники Академии художеств или Мухинского. На выставке, посвященной поколению тридцатилетних, проходящей сейчас в Мраморном дворце, тон задают не постконцептуалисты и акционисты, но художники, ищущие новое пластическое мышление.

Ситуация такова, что проект, подводящий предварительный итог работы печатной мастерской галереи «Люда», кажется не только уместным, но необходимым дополнением к той жизни, которой живет нынешний арт. То, что в «Люде» художники занялись печатной графикой, ничуть не удивительно. Основатель галереи Петр Белый хотя и известен как одна из ведущих фигур современного российского искусства, столь успешно совершенствовался в графике, учась в Лондоне в девяностые, что стал действительным членом Королевского общества граверов. Вместе с Юрием Штапаковым в нулевые он основал «Петербургскую Печатную Студию». Как-то случайно похваставшись перед Белым забавной окариной, купленной у пьяненького мастера в Ростове Великом, я нежданно-негаданно выслушал лекцию-экспромт о технологии изготовления глиняных свистулек. Оказывается, самое главное в свистульке — не прогадать с углом нижнего отверстия. Именно он дает ей голос, промахнешься — будет сипеть или вовсе не заиграет. Так что ничего удивительного в том, что помимо печатной графики в «Люде» в этом году на повестке дня стекло, нет. Дойдет и до керамики, если нужно будет, — у «Люды» основательная декоративно-прикладная база.

Печатная мастерская устроена в галерее с намерением сделать печатную графику частью современного искусства — ни больше, ни меньше. Хотя мы живем в городе, где еще во времена мирискусников сложилась своя графическая школа, затем развивавшаяся как несколько направлений, наши мастера в отличие от Кита Херинга или Дэвида Хокни жили своей обособленной жизнью. Навести мосты между артом и графикой — задача насущная и выполнимая, как показывает выставка «Печать Люды — Homo duplex» в новом пространстве Frants Art Foundation. Это бывшая гигантская коммуналка по соседству с прежним пространством, где фонд работает уже лет пятнадцать. Она находится в доме, который теперь называют «домом Довлатова»: новая достопримечательность столь же комична, как проза и судьба известного писателя, не дожившего считанных лет до своей славы, и столь же нелепа, как улица Рубинштейна — воплощение современной жизни с ее одержимостью гастрономией, скороспелой буржуазностью и тысячами коммуналок, которые не перевелись в том числе в этом самом доме.

Вторая часть названия выставки — «Homo duplex» — как раз про тех, кто обитает в этой несусветной неразберихе. Их (т.е. нас), пытающихся жить своей жизнью в обществе, хранящем коллективистские устои, легко принять за ходячие модели Эмиля Дюркгейма, который описывал человека как существо, раздвоенное между индивидуальным и социально-моральным. Наша жизнь так же двоится и рябит — резкость не настроить. Иногда может показаться, что изображения не удвоены, а беспардонно смазаны или сложены пополам. Нельзя сказать, что все работы, представленные в ждущем ремонта пространстве, напрямую говорят об этой двойственности. Фокус у некоторых сбит, да и названий у выставки два. Как и ретроспектива поколения тридцатилетних в Мраморном, этот проект показывает, сколь разнообразны пластические поиски еще пока молодых петербургских художников и насколько расфокусирован художественный опыт начала нынешнего десятилетия — это передано отчетливо и убедительно.

Frants Art Foundation, до 1 мая