Кому бы ни принадлежала фраза «не дай вам бог жить в эпоху перемен», если вам все-таки выпала подобная доля, лучше в этот момент собирать камни — чем и занялись многие российские институции, по крайней мере в мире совриска уж точно. Если музей «Гараж» методично, этап за этапом, представляет архивное собрание — не ограничиваясь проектом «Открытое хранение», но оцифровывая и предоставляя максимально широкий доступ к своим фондам, то проект «НИИ Архив» Центра современного искусства «Винзавод» скорее относится к направлению memory studies, обращаясь к индивидуальному и социальному восприятию прошлого — в данном случае самого «Винзавода». Пилотный выпуск проекта — показанный год назад «Ремонтаж» под кураторством Ирины Горловой — пытался представить «документы и артефакты исторических проектов, эпохальных выставок и масштабных инициатив», выявляя при этом легкую беспомощность юнца, составляющего первое CV и будущего еще не в силах отделить зерна от плевел, а эпохальное от масштабного. А вот вторая серия проекта, выпущенная под руководством Виктора Мизиано, вполне претендует если не на место в подобном смотре через несколько десятков лет, то уж точно на статус важного документа времени, свидетелями которого нам пришлось оказаться.

Неясно, была ли на то воля куратора, но «Это было со мной» выстраивается как двухчастное полотно о невозможности возвращения назад. Формально рамка для разговора об институциональной памяти выглядит безупречно: десять художников создают новые работы в диалоге со своими предыдущими проектами на «Винзаводе». Но если копнуть глубже, нетрудно разглядеть коллективное высказывание о том, что прошлое стало единственным пространством, где можно дышать, а настоящее пригодно в основном для меланхолии.

Мизиано предлагает начать осмотр экспозиции с Цеха Белого, где, по его словам, царит «холодное, манипулятивное, игровое, аналитическое взаимоотношение с прошлым» — здесь можно препарировать воспоминания, не боясь обжечься. Ян Гинзбург продолжает «Механическим жуком» свою многолетнюю апроприацию творчества Ильи Кабакова, начатую в 2017 году, когда на выставке в галерее «Основа» художник показал первую версию «Механического жука» — почти точную копию знаменитой работы концептуалиста-эмигранта, чья жизнетворческая траектория сегодня выглядит сюжетом из альтернативной вселенной. Восемь лет спустя Гинзбург собрал свою инсталляцию в компактный бокс, добавив новые парафразы и объекты и превратив проект в бесконечную рекурсию. Жест понятный: когда великие уходят, остается либо стать архивариусом, либо попробовать говорить их голосом, резонирующим от собственного тела.

Ирина Корина переосмысляет genius loci через метафору «перепрофилирования»: «Винзавод» интересует художницу как бывший промышленный объект, ставший институцией искусства. Ее надувная скала, когда-то стоявшая на улице перед входом в Цех Белого, теперь перекочевала внутрь. К ней добавились лестница с выставки «Не слитно, не раздельно» Дома культуры «ГЭС-2» (еще одно «перепрофилированное» пространство) и столы, сколоченные из найденных на «Винзаводе» обломков прошлых выставок. Зрителям предлагается лепить из пластилина ландшафты, присоединившись к коворкингу по производству утопий. Только эта утопия уже случилась: Корина вспоминает вернисажи начала 2010-х, время золотого века московской арт-сцены вообще и «Винзавода» в частности — сегодня этот жест читается как ностальгия по эпохе, когда слово «сообщество» еще что-то значило, а само сообщество в принципе существовало.

В Цехе Красного попытка всмотреться в прошлое сопрягается не только с неминуемым сравнением его с настоящим, но и с личной драмой. Единственный на выставке представитель старшего поколения, Дмитрий Гутов возвращается к своей излюбленной теме «страстей Христовых», показывая фрагмент «Неверия апостола Фомы» Караваджо с рукой, проникающей в рану Спасителя. В 2007 году он уже показывал на «Винзаводе» «Стопы» — пронзенные ноги Христа с картины Андреа Мантеньи (они же становились композиционным центром проекта «Ремонтаж»). Но если для Гутова этот евангельский сюжет представляется позитивным и дарующим надежду на прозрение, то в контексте выставки он скорее задает тему раны как единственной оптики для разговора о времени.

Напротив Гутова — проект Петра Белого «Пауза», отсылающий к его давней выставке «Прыгалка» в галерее XL. Замершие пилы, образ застывшего насилия, вступают в диалог с работой Дмитрия Гутова: если «Прыгалка» была «брутальной красотой в чистом виде, не замутненной концепциями», а резцы циркулярной пилы — лишь частью конструктора, то сегодня они, злобно ощерившись, по словам самого Белого, превращаются в «черное страшное солнце».

Один из главных протагонистов поколения 2010-х Евгений Гранильщиков переосмысляет свой видеопроект Drama о переживании депрессии: художник использует те же съемки, что и в 2019-м, но пересобирает их заново — другой монтаж, другой саундтрек. Когда смотришь на этот видеоарт с исходниками шестилетней давности, удивляешься, что он снят не в последние годы — оптика изменилась настолько, что какие-то кадры, не замеченные тогда, кажутся опасно видимыми сейчас.

Приехавший из Барнаула Дима Филиппов, выигравший на «Винзаводе» конкурс скульптуры, записал аудиоисповедь о своем разочаровании в «фабрике искусства». Столкновение с менеджерами, бухгалтерией, производством вызвало у него «отчуждение от результатов своего труда» — классическую марксистскую формулу он прочувствовал буквально физически. Филиппов записал на Алтае аудиоманифест — и его бегство в сибирскую глушь звучит сегодня не только как декларативный отказ от сотрудничества с институциями, но и как манифест всеобщего эскапизма ввиду невозможности разделить озвучиваемые ценности.

Самый молодой участник выставки Иван Новиков, потерявший за полтора года обоих родителей, создает мемориальную инсталляцию из двух коллекций — бус матери и фигурок лягушек отца. Родители пополняли их, приезжая на выставки сына в Москву, причем по большей части на «Винзавод». Так личная утрата наложилась на институциональную память: каждая выставка художника теперь связана не только с его творческой биографией, но и с жизнью близких, которых больше нет.

Экспозицию «Это было со мной» замыкает работа Александры Сухаревой о галлюцинациях умирающей матери. Художница обнаружила в родительском доме детские рисунки 1988 года (возможно, даже не свои), где уже тогда некто изобразил тот же странный объект над домом, что позднее будет являться матери в медикаментозных видениях. Этим найденным артефактам и связанному с ними откровению Сухарева посвятила в 2019 году выставку в галерее «Основа». В новой же версии она совершает «жест редукции», задаваясь вопросом: «Была ли это я? Только я?».

Прошлое, даже недавнее, за несколько лет стало совсем недостижимым — его можно апроприировать, препарировать, пересобирать в новых версиях, но нельзя вернуть. Настоящее же остается за кадром, невысказанным, невидимым, но ощутимым. «Это было со мной» представляет субъективный взгляд на то, как поколение с туманным будущим пытается спасти свое прошлое. Камни собраны. Время их разбрасывать еще настанет.